500 дней поражений и побед. Хроника СВО глазами военкора

— Как тебя зовут, сынок? — всхлипывает она, поднимая мокрые глаза на доктора в каске.

— Женя, милая, Женя.

— Евгений, — пытается она улыбнуться. — Евгений Онегин.

— Ну, куда мне до него, — улыбается хирург, накладывая повязку на голову.

— Спасибо большое, Евгений.

Рядом еще один медик накладывает гипс на перебитую осколком руку: «Сейчас легче станет. Рука же уже не болит? Ну вот. До свадьбы заживет».

Снаружи грохочет так, что трясутся стены. Обработанных раненых выносят в «приемный покой». Тяжелых готовят к отправке в Белгород вертолетами. На которые охотятся украинские военные со «Стингерами».

Жаль этого не видят те, кто обвиняет российских бойцов в массовых казнях гражданского населения. А ведь Бучу под Киевом украинская артиллерия накрывала так же, как сейчас харьковский Изюм.

#И погибшие на улицах — на совести тех, кто отдавал приказ стрелять из гаубиц и реактивных систем по жилым кварталам.

6 апреля 2022. Тяжелый разговор

— Все, Джим, остаешься ты один, — треплет за ухом спаниеля пожилой мужчина.

Пес давно почуял что-то неладное. К постоянной канонаде он успел привыкнуть. Но вот хозяин что-то сдает в последние дни. Стонет по ночам, на ноги почти не встает. А тут еще хозяйка чемоданы пакует. Джим притащил свой поводок и положил рядом с дорожной сумкой, заглядывая в глаза мужчине. Тот виновато отводит взгляд.

На фоне обострения диабета и отсутствия лекарств у него начали отниматься ноги, возникла угроза гангрены. Его супруга обратилась к российским военным, и те предложили вывезти их на «большую землю» — в Белгородскую область, — где им окажут всю медицинскую помощь.

— А сумку-то с документами ты взял? — суетится на улице женщина из этого же дома.

— Забыл, — разводит рукой мужчина.

Вторая плетью висит вдоль туловища после инсульта. Его супруга убегает в дом, возвращается с барсеткой. Вдвоем они ковыляют к российскому «Тигру», в который наши бойцы уже отнесли их вещи. Мужчине с каждым днем становилось все хуже. Российские военные решают взять и их на эвакуацию.

— У нас сын в Крыму живет, хотим к нему добраться любыми путями, — тараторит женщина, забравшись в бронетранспортер. — В Рязани есть родственники. Нам бы только в Россию!

«Тигры» уходят в сторону вертолетной площадки, откуда гражданских военным бортом переправят в Белогородскую область. Спаниеля Джима на поводке пытаются увести к себе соседи, но он упирается и скулит.

Мы остаемся в районе Изюмского приборостроительного завода, на котором работали многие жители этого района. Лишний раз убеждаешься, как основательно подходили в СССР к строительству оборонных заводов. В Великую Отечественную предприятие эвакуировали в Пензенскую область. После победы восстановили в Изюме. К цехам добавили мощное бомбоубежище со стальными дверями-шлюзами. Там теперь и обитают заводчане, живущие неподалеку, спасаясь от бомбежек.

Разговор у нас идет тяжелый. Женщины выплескивают накопившееся.

— Зачем славяне идут на славян? Бандеровцев у нас нет, тут восток. А бандеровцы на западе. Чем мы провинились? У нас завод 80 процентов продукции в Россию поставлял. Серыми схемами, через Белоруссию. А теперь что? Света нет, воды нет, лекарств нет…

Бойцы тем временем осматривают бывшие позиции оборонявшихся здесь украинских силовиков. На улицу один за другим вытаскивают американский «Стингер», немецкий гранатомет, шведский противотанковый комплекс… А затем и артефакты, говорящие об идеологических пристрастиях сидевших здесь боевиков: футболки «Правого сектора» (запрещенного в России), майки с изображением Шухевича, фашистскую каску с символикой «СС». Как пишут в Интернете, фашизма на Украине нет.

Я пытался доказать женщинам в бомбоубежище, что национализм и русофобия в их стране из маргинальной субкультуры превратились в государственную идеологию. Что завод их долбят «захистники» («защитники») в украинской форме, разрушая даже серые ниточки, связывавшие их с Россией. Что накануне после атаки украинской армии на город кассетными боеприпасами российские военные первыми пришли на помощь гражданским. Про школы говорил, в которых не осталось русского языка, про телевидение…

— Шо нам теперь то телевидение, — вздыхали тетушки. — Уже все равно, чья власть. Лишь бы жизнь была по-старому.

— По-старому — это как? Без 9 Мая, но с проспектом Бандеры и факельными шествиями?

— У нас в Изюме такого не было, — отрезали женщины.

Помню, как на День Победы изюмцы в знак протеста поднимались с горящими свечками на гору Кременец — доминанту над городом, на котором стоит монумент «Атака». Он посвящен погибшим бойцам Красной армии, штурмовавшим эту господствующую высоту в Великую Отечественную. С Кременца действительно открывается прекрасный вид на Изюм и его подступы. Отсюда украинские специалисты наводили артиллерию на подходящие российские войска. Сейчас на Кременце развевается Знамя Победы, повешенное кем-то из бойцов.

Но все местные понимают, что произошло в Буче на самом деле. И боятся повторения.