505

Анонсы прибиты в предстенок

вселучших талантов веков.

Жаль, нету ни крови, ни венок,

чтоб счастья почуять приток.

Ах, мысли вдобавок дурманит

вкуснейшая запахов смесь!

И очередь ждать свою манит…

Но всё ли так дальше, как здесь?!

Чаровница

Открой секрет любовных

побед ушам слуги,

прощений за бессловный

побег в постель других.

Поведай мне о чуде

как плавишь ты мужчин;

как искру в снежной груде

рождаешь без причин;

какие кнопки давишь

на их сердцах, руках;

их низишь или славишь,

иль слушаешь в углах

о снах, делах, заботах,

как мать, сестра, жена;

и лаской полнишь соты.

И этим им ценна.

Делись искусством этим -

властить умом дельцов,

поэтов, что как дети,

царей, солдат, смельцов.

Шепчи, я слушать буду.

Пленишь меня, пускай!

Рассказами, как блюдом

корми, и слух ласкай.

Русалка

Глядишь из ейской широты,

на берег не выходишь,

уловкой манишь красоты,

в волнах ладонью водишь,

сиреной сладостно поёшь.

Ты – дева иль русалка?

Меня, других ли так зовёшь?

Ты – нимфа иль фессалка?

Я знаю, сказке тут не быть, -

не дашь за ноги голос.

Желаю трепетно подплыть,

потрогать мокрый волос.

И могут дальше так сверкать

лучи на каплях кожи.

Тебя придётся созерцать,

иль хвост просить не-божьи,

и жаркий пыл души отдать

всеводным тем глубинам,

тобой чтоб, морем обладать,

войдя строкой в былины.

Панковой Катюше

Старый Новый год

В кофейной смоле утопая,

в медовых твоих голосах,

ловлю, на успех уповая,

мерцанья гирлянд в волосах.

И профиль орлиный вещает

о судьбах поэзий, зиме.

И время с порядка смещают

искряшки в богатом вине.

Глядят полусонные тучи

на сумрак, наш тихий дуэт,

и строки внимательно учат,

которые ярче, чем свет;

которые ты пропустила

чрез душу и спела, как Бог,

закончив, чуток загрустила,

что завтра разлу?чит порог.

То завтра, а нынче рыжеет

стеклянно на ветке лиса,

и губ своих ласка свежеет,

и полнятся счастьем веса.

Пусть празднично рай наш сияет

и лакомый маленький пир.

Год каждый пускай так сверкает

цветасто-единый наш мир!

Елене Л.

Зве?рище

Как будто дикость преисподней,

гроза охотничьих полков.

С драконом, Цербером он сходный.

А пасть, как сотня злых волков.

Лихое зве?рище в агоньи.

А жил скрипит горячий трос.

Он – изверг, режущий погони,

добычу чуящий, как пёс.

А к черни глаз вдобавок пламя.

А рык – свирепо-ярый гром.

Он гриву дыбит так упрямо,

а шкуру – огненным шатром.

Сетями шрамы стелют тело,

но жив и в стрельбах изувер.

Бессилен меч, капканов дело.

Бессмертный дьявол, а не зверь.

Летят в него смола и глыбы,

но не слабеет, не горит.

Взлетит орлом, то канет рыбой.

Быть может, ласка пыл смирит?!

ПарикMaker

Слова цветные Ваши

услышал с блеска уст,

и стало утро краше

и вдруг цветущим куст.

То робко, то умело

рука вела виски

подобно дирижёру

среди лучей весны.

Игривый вкус улыбки

звенел среди тиши.

И светлой, юркой рыбкой

Вы плыли безо лжи.

И вьющий нити волос,

соцветья падал груз

под Ваш задорный голос,

звучавший даром муз.

Закрою взор, а ноты

знако?мей лучших нот.

Ваш волос цвета мёда,

в который вмешан лёд.

А Ваших рук ладони

несли тепло и свет.

Но вот живой иконой

глядите мне вослед…

Просвириной Маше

Наёмник

Твори всё то, что Царь захочет,

сгодись на песни, труд и бой;

и будь век тем, кто век не ропщет,

и не издаст уставший вой,

и не проявит зла и жалоб,

не встанет бунтом поперёк;

и под штырём, что очень жарок

не выдаст тайны, дела срок.

Умей забыть хозяев прежних,

их, может, вздёрнуть на суках,

приняв законы новых, вешних,

и став петлёй в Его руках.

И будь Его ты верен вере,

имея сто своих в груди.

И будешь сыт, златист по мере

за все поклоны, страх, труды.

Безблагодарность

Всемирно солнце льёт,

тепло лучей даруя.

Но люд жалеет лёд

и ищет тень, паруя.

Угодно, но не всем.

Просимое лишь в стуже.

Ему рад только сев,

но не в часы засушья.

Не к сердцу слугам бед

и всем с дворянской кожей,

али?ссуму, чей цвет

на лик его похожий;

рабам, чьи спины жжёт;

ворам во тьме царящим.

Светило предал крот

давно и в настоящем.

И не милы средь сна

благие чары света,

ночи?, что зла, мрачна,

как толпам речь поэта.

Взглянувшая

В сыром ковше галеры

мелькают дум мальки,

в озёрах топких склеры,

как чёрны фонарьки?.

И взорят в мою гавань,

качаясь в винном сне,

в тумане, что как саван,

вуаль, плывёт ко мне.

Бросают позывные

немые губы фраз,

и чувства порывны?е -

салютом сладким глаз.

То вспыхнет, а то канет,

смеётся, как смотрюсь

в неё. Осколком ранит

надежды, что взовьюсь

страстями к ней и лаской.

Но дым табачных труб

и взгляд притворной маски

не мил мне, да и груб.

Гирляндой светят бусы

и броши льёт маяк.

Подобье видел в Бурсе,

манили ведьмы так.

Поднявши якорь франтом,

даю к отплытью взмах,

ведь с пьяною шаландой

так страшно во штормах.

Будет больно, но будешь расти

Спустись ко мне, молю, губами

к моим нестоящим низам!

Крадусь травой, кустом, дубами

к лучам, божественным призам,

кору сдирая, пальцы раня,

когтей откинув смятых крюк.

Сквозь ветер, снег и солнца пламя,

ищу к Олимпу, в небо люк.

Из нот лепя сырые крылья,

и рёбер павших хруст леча,

восстав из лужи, ямы, пыли,

взлетаю снова, в ритм крича.

В борьбе своей, наверно, кану

(но, Боже, дай, не забытьё!),

постигнув раны, боль, осанну,

до вод дойдя через питьё.

И вот пока не вышел к сану,

за лень стегай меня и вой.

И я взрасту, полнее стану.

P.S. Духовный карлик твой.

Елене Л.

Скорбящая