52 причины моей ненависти к отцу (ЛП)

Не могу больше это смотреть — даже в беззвучном режиме, — так что беру подушку и кладу ее себе на лицо, натягивая так сильно до ушей, что едва могу дышать. Но этого все равно недостаточно. Я все еще могу чувствовать его лицо на экране. Как он смотрит на меня. Как он, тщательно подбирая слова, отвечает на вопросы журналистов, его серо-голубые глаза, кажется, глядят прямо сквозь камеры, через экран телевизора, в эту комнату. Эти, ну, знаете, знаменитые глаза. Всемирно известные. Они украшают обложку каждого журнала от «Time» до «Fortune» и «GQ». И хотя пресса называет глаза моего отца «обворожительными», «обольстительными» и иногда даже «сексуальными», единственное, что вижу в них я, — это разочарование.

Но не этому недолго осталось.

Еще четыре дня, и я свободна. Он всех них. Особенно от него.

Потому что, несмотря на наши существенные различия, у пятерых детей Ларраби все же есть кое-что общее.

И это трастовый фонд.

Он создан на имена всех из нас и насчитывает 25 миллионов долларов. Но он полностью неприкосновенный до дня восемнадцатилетия. Что для меня произойдет через четыре дня.

Я помню, как два года назад Купер получил его. Он так пресытился всем этим, что передал его на благотворительность и подобную ерунду. Я же, с другой стороны, мечтала об этом дне почти восемнадцать лет.

Джиа, Ти и я уже запланировали круиз по Средиземноморью в это лето. С девятью друзьями из школы мы арендовали огромную трехсотфутовую яхту, чтобы отпраздновать наш выпуск. Она отплывает через три недели из Марселя, и я уже не могу дождаться этого. Целых три месяца ничегонеделания, только бездельничать днем, вечеринки по ночам и шоппинг от порта к порту. Райские небеса. Именно то, что мне нужно, чтобы расслабиться и избавиться от стресса в своей жизни. Подальше от Менди, и отца, и вообще всех. Что дальше? А кто знает? Лондон, Рио, Париж, Фиджи… возможности бесконечны. Так волнующе думать, что вскоре я буду в состоянии просто взять и куда-нибудь уехать. Делать что угодно. Я больше не буду привязана к отцу и его империи. Моя жизнь наконец станет моей.

Именно эта мысль заставляет меня выбраться из постели. Я шагаю в ванную и принимаю долгий, экстра-горячий душ. Невероятное чувство.

К тому времени, как я выхожу, на ночном столике меня ждет новенький телефон со всеми моими номерами и запрограммированными настройками. Я проверяю пропущенные вызовы, тихо надеясь, что, услышав об аварии, Менди, возможно, почувствовал себя виноватым из-за всего, что сказал мне в клубе прошлой ночью, и звонил извиниться. Но экран пуст.

Думаю, на этот раз действительно конец.

Я смотрю на телевизор. Похоже, отец сворачивает пресс-конференцию. Он прощается с камерами, а Кэролайн открывает кулисы. Его искусственная улыбка уже почти стерлась и он бормочет что-то, что, очевидно, не слишком ему приятно. Угадайте с одной попытки, о ком он говорит.

Я крепко держу новый телефон в своей руке и звоню Джии.

— Привет, — резко говорю я, когда она берет трубку, — шоппинг все еще в планах на сегодня? Потому что мне определенно нужно что-то новое на мой день рождения.

Глава 6 Мисс Независимость

Несколько дней назад пресса собрала свои вещички и уехала от главного дома, так что, к счастью, когда, наконец, настало утро моего долгожданного восемнадцатилетия, у меня появилась возможность подготовиться в собственной спальне. Что является огромным облегчением, потому что этих самых подготовительных работ перед встречей с Брюсом в час дня в его офисе в Сенчури-Сити целая куча.

Я встаю с постели в семь тридцать утра. И для девушки, которая видит рассвет по пути домой с ночной вечеринки в клубе, это о многом говорит.

Джиа и Ти помогли мне подобрать идеальнейший наряд на сегодня. Тот, от которого, как они меня уверили, закричат даже самые богатые! Я надеваю брюки морского цвета с завышенной талией и кремовую шелковую блузу без рукавов и с оборками под укороченный твидовый жакет от Шанель. Шею охватывает жемчужное колье, волосы убраны назад шелковой лентой, и на вершине всего этого мужские винтажные часы Ролекс, которые я стащила из шкафчика отца.

Полагаю, учитывая, что у него их штук двадцать, он вряд ли заметит пропажу.

Этим утром Джиа и Ти улетели в Вегас, чтобы закончить приготовления к вечеринке в «Белладжио» по случаю моего дня рождения, так что я пообещала, что пришлю фотографии своего лука. Я даю телефон Горацио, нашему аргентинцу-дворецкому среднего возраста, который работает у нас со времен еще до моего рождения, и заставляю его сделать миллиард фотографий.

— Что думаешь, Горацио? — спрашиваю я, позируя перед величественной мраморной винтовой лестницей в холле. — Я выгляжу на миллион баксов?

— Sí, señorita[8], — шелковистым испанским искренне отвечает он, склонив голову, как делает всегда, когда отвечает на вопрос.

— Или, может, на двадцать пять миллионов?

На это он лишь улыбается. Но я воспринимаю это как «да».