54 метра (СИ)

Вдруг резко распахивается дверь одного из классов. Происходит это на фразе: «Как видите, у нас здесь все спокойно и тихо» (это я слышал). На пороге из скопища громких звуков появляется усатый парень с вытаращенными глазами (я). С такой внешностью обычно изображали матросов-революционеров на картинах коммунистического прошлого. Парень явно напуган и пытается что-то вытереть с ладони о стену. Не успевает. Резко падает на пол и закрывает голову руками, как если бы при подготовке к взрыву рядом. В нескольких сантиметрах над его телом пролетает массивная столешница от парты и врезается в ротную огромную дверь. Удар такой силы, что защитные прутья гнутся и бьются стекла в рамках каркаса. Стекло звонко сыплется на паркетный пол. Дверь со звуком большой мухобойки плашмя падает рядом, поднимая облако пыли. Усатый курсант вскакивает и уносится в проем разбитой двери. Слышно, как стучат его ноги по лестнице, постепенно отдаляясь от места происшествия. Из класса высовывается с пиратской ухмылкой и синим кончиком носа лысая и потная голова. Голова увидела командира, состроила зверский оскал, резко выпустив через отдавленные ноздри воздух. При этом фыркнула, как горилла из передачи по каналу «Дискавери», и с силой захлопнула дверь.

Немая сцена. Теперь все действительно спокойно и тихо…

Р.S . Вот и попало нам потом!

Рядом с училищем располагался небольшой парк. Он относился к городской территории, ступив на которую, ты по идее числишься в самоволке. В то же время при утренней пробежке и сдаче кросса использовался именно он. Поэтому наказ не ходить ТАМ был воспринят нами абсолютно правильно. То есть НИКАК. Небольшая аллея, зажатая между набережной и «Адмиральским домом» с некогда белыми скамейками. Теперь скамейки грязные и обшарпанные, а на газоне в беспорядке лежат пивные бутылки, жестяные банки и окурки. Я всегда думаю: «И кто тот первый урод, который сел на скамейку, поставив свои грязные ноги на место для пятой точки? Зачем он это сделал? И когда закончится эта цепная реакция? Ведь теперь все садятся на скамейки, словно воробьи, и только спинка остается чистой. Из-за кого-то одного остальные поступают так же. Или носят с собой газеты, чтобы стелить перед тем, как сесть.

Осенью в этом мини-парке и впрямь красиво. Природа после теплых дней еще полна жизни, и солнце еще посылает тепло своими лучами. Листья, окрашенные в безумно насыщенные ядовито-желтый и густо-кровавый цвета, облетают с деревьев. Скользят, на мгновенье замирают и, кружась, продолжают свой путь к земле. А там лежат плотным ковром, источая запах сырости и тлена. Настоящей питерской осени. С серым угрюмым небом, холодным ветром рывками, беспокойством черных вод Невы, бесконечными дождями и такой же бесконечной депрессией. В те небольшие мгновения, мимолетные, как все в мире, во время которых я мог остаться один, я приходил сюда и молился, чтобы никого больше не было. Иногда так и получалось, и я сидел на грязной скамейке в грязной одежде и пускал облачка пара в грязно-серое питерское небо.

Вдоль гранитной набережной гуляли люди и мчались машины. Время от времени по реке проносился катер, поднимая черногрудых чаек, которые кричали, носясь над водой, планировали в воздушном потоке, словно «мистершмидты». А я собирал букеты из разноцветных листьев и кормил голубей и воробьев хлебными крошками - постоянным содержимым моих карманов, в которые я всегда клал кусок чего-то съедобного. Я все еще постоянно хотел есть… Здесь снисходило на меня краткое чувство покоя и умиротворения в этом мире, полном неопределенности.

А потом кто-нибудь приходил. Завидев его издали, я вставал и, потирая озябшие руки, уходил. Я не хотел ни с кем делиться своим маленьким мирком, который хрупок и способен разлететься от неосторожно оброненной пошлой фразы. Здесь нельзя делиться сокровенным или личным. Здесь все сказанное тобой становится публичным, перемешивается с плевками и долго пинается ногами. Отношения с девушкой, первая влюбленность, опыт первой любви и поцелуев – все это тоже хрупко и мне безумно не хотелось слышать кинутых в спину комментариев «Классная блядь. Твоя? А если расстанетесь, познакомишь?». Или «Да… трахнуть бы такую» и «Что ты, как девка, стихи пишешь?» Все святое и доброе считается здесь постыдным и слабостью. Чем агрессивней ты и твое поведение, тем ты более «крут». Быть злым – вот что круто. И всем приходится быть злыми…