54 метра

Говорят, около трех лет назад на втором этаже в этом здании, как и сейчас, стояла вахта, охраняющая запертый до утра учебный корпус от возможных грабителей или воров. Разница в том, что в то время на эту вахту выдавали автомат. И вот, в одну ночь дежурный курсант сидел за столом и читал газету. Было давно уже за полночь, и беспокоиться было не о чем, как и нечем заняться. Закинув ноги на стол, он уткнул в колени угол печатного издания и, пробегая по его строчкам глазами, ел семечки — русский попкорн, сплевывая шелуху в целлофановый пакет. Отодвинув в очередной раз газету в сторону, чтобы стряхнуть с одежды шелуху, дежурный увидел боковым зрением стоящую в нескольких шагах от него девочку. Не успев среагировать, он уткнулся опять в газету и только потом начал покрываться холодной испариной от осознания увиденного. Курсант резко, с хлопком, как бы желая напугать кого-то, положил печатную продукцию на стол и чуть не упал со стула, рывком снимая со стола ноги. На расстоянии вытянутой руки перед ним стояла девочка с длинными волосами, заплетенными в косички, одетая в какие-то лохмотья.

— Теперь ты водишь! — сказала девочка и, засмеявшись, убежала куда-то сквозь стену.

Дежурный схватил автомат и в состоянии легкого шока, подошел к двери, ведущей в том направлении. Осмотрел печать: цела. За стеной вновь раздался звонкий заливистый детский смех, и дежурный ногой выбил дверь.

Бах! — эхом разнеслось по этажу, и тишина вновь заняла главенствующую позицию, когда парень зашел внутрь. Биение сердца гулко отдавалось в его ушах, заставляя крепче сжимать автомат. Никого не обнаружив, он закрыл перед собой дверь и повернулся на сто восемьдесят градусов, уже готовясь пойти и доложить все дежурному по училищу. Но на пути перед его взором, облокотясь о бетонный арочный проход, стоял худой подросток лет тринадцати, в кепке, и с хрустом ел яблоко. Хрум. Хрум. Чавк. Чавк. Чавк.

— Дяденька, вы мою сестренку не видели? А то она у меня такая озорница, вечно куда-нибудь убегает.

Дежурный побледнел и вскинул автомат:

— Кто такой?! Почему здесь?! Стоять, стрелять буду!!!

— Ха! Ха! Ха! — держась за живот, засмеялся мальчик и растворился в воздухе.

Вахтенный до побелевших костяшек сжал в руках автомат и нажал на спусковой крючок. Пули с соответствующими громкими хлопками устремились в то место, где секунду назад стоял чавкающий подросток, и врезались в стену. Магазин быстро опустел, и в тишине, нависшей в запахе пороховой гари и учащенного дыхания парня, стал слышен еще один звук. Звук тяжелых шагов и чего-то звякающего приближался к нему со спины. Боясь повернуться, дежурный все же сделал это и увидел перед собой того самого адмирала с фотопортрета. Тот смотрел на дежурного единственным глазом и, прихрамывая, двигался к нему. С каждым шагом ордена и медали на его белом кителе брякали друг о друга, и звон разносился по этажу. Страх на некоторое время парализовал парня. Казалось, что замер не только он, но и его легкие и сердце. Он не дышал, глядя на приближающегося одноглазого адмирала с недоброй улыбкой на лице.

Палец вахтенного жал на гашетку, но в магазине кончились патроны, и сухой треск ударного механизма вторил звону медалей призрака. Дежурный попятился, доставая второй магазин. Дрожащими руками он пытался вставить его в разъем. Казалось, что вечность это у него не получалось, но все-таки удалось. Щелкнув затворным механизмом, он нажал на спусковой крючок. Пули со свистом проходили сквозь адмирала и врезались в стену, вырывая куски бетона, не причиняя вреда адмиралу. Бросив бесполезный автомат, вахтенный убежал к дежурному по училищу, где все и рассказал. Конечно же, караул, поднятый по тревоге, прибежал на этаж и ничего не увидел, кроме дыр в стене и валяющихся гильз. Поверить — не поверили, но вахту на всякий случай отменили. А потом, как ты сам видел, неаккуратно замазали стены, чтобы не кидалось в глаза. Вот так.

От этого рассказа захотелось курить. На часах восемь вечера.

— У тебя не будет сигареты? — спросил я у соседа слева.

— На, — протянул он пачку красного LM. Я взял одну и прикурил. Сигарета курится три с половиной минуты. За это время можно подумать немного о жизни, а в данный момент — об услышанном. Нужно будет ему рассказать про случай в Низино, этот не будет смеяться и говорить, что я выдумщик. Вдох — легкие наполняются терпким дымом, и учащается сердцебиение из-за сужения сосудов. Выдох — табачное облако врывается в атмосферу возле лица и приобретает витиеватую форму сливок, налитых в чашку кофе.

Откуда-то сверху по лестнице на площадку, которую временно оккупировали мы, спускается девочка лет десяти. Одета она просто, даже, правильней сказать, бедно. Какой-то безразмерный закатанный в рукавах темный свитер грубой вязки, испачканный в саже. Штаны серого цвета, левое колено в заплатках. Ботинки, болтающиеся при каждом шаге на ступнях, явно на несколько размеров больше. Она спускается к нам и начинает попрошайничать сигарету.