56-я армия в боях за Ростов. Первая победа Красной армии. Октябрь-декабрь 1941

Но после взрыва мостов путь на левый берег оказался отрезан. Части, которым не удалось прорваться к Дону, отступали в сторону Новочеркасска. Отдельным группам красноармейцев пришлось искать спасения в самом городе. Прямо на улицах они избавлялись от винтовок, амуниции, военной формы. Многих спасли местные жители, рискуя собственной жизнью и жизнью своих близких. Один боец заскочил в дом к Тихомировым: «а у нас второй этаж, маленький дом: “Дайте переодеться, переодеться бы!” Отец у меня роста небольшого, но мы все равно его взяли себе». Пришлось его сначала переодеть в белье, а красноармейскую форму выбросить. И когда в квартиру ворвались оккупанты с криками: «Партизан, партизан!» , красноармейца выдали за больного тифом. Это помогло, немецкие военнослужащие, опасавшиеся эпидемий, тут же ушли: «Потом мы нашли одежду для парня этого… Мать дала ему одежду невоенную, и мы парня одели, и он ушел» [215] .

Многим уйти уже не удалось. Среди них оказались и работники Ростовского областного военкомата, располагавшегося на пересечении Пятой улицы (в настоящее время – улица Малюгиной) и переулка Доломановского. Практически все они были расстреляны на своих рабочих местах 20 ноября. Погиб и областной военком полковой комиссар Денис Денисович Малиевский.

Как и в большинстве других оккупированных городов, приход захватчиков сопровождался настоящим грабежом самими жителями магазинов, ларьков, складов. По воспоминаниям очевидцев, растаскивали все подряд: « Тянет мужик ящик с папиросами “Беломорканал”. Встречный кричит ему: “А там ребята «Казбек» нашли”. Бросает мужик свой “Беломор” и – за “Казбеком”. Выше сортом товар ». Другой еле тащил на плече мешок с мукой: « Опустить на землю не решается – не поднимешь потом. А идти дальше мочи нет. Наклоняется и отсыпает часть на землю. Шагов через полста отсыпает вновь. И так далее. Идет, а позади остаются белые кучи… » [216] По улицам вниз к Дону потекли настоящие алкогольные «ручьи» из разграбленного завода шампанских вин и взорванных винных складов. Находилось те, кто черпал кастрюлями и любой другой посудой, а то и ладонями из этих ручьев или пили вино, лежа прямо на земле. Рядом валялись уже пьяные жители.

Вместе с жителями в этой «грабиловке» участвовали и солдаты вермахта. Так, когда 21 ноября горожане растаскивали балалайки, мандолины, гитары и баяны из музыкального магазина на углу Чехова и Энгельса, примерно во втором часу дня со стороны Кировского проспекта подъехала легковая машина с немцами на подножках: «Один немец, входя в магазин, поскольку там находилось много людей, вынул пистолет и стал стрелять вверх. Толпа стала разбегаться, но ненадолго. Видя, что немцы стали выбирать и грузить в машину музыкальные инструменты, люди стали возвращаться и забирать оставшееся» [217] .

Назначить гражданские власти в Ростове-на-Дону вследствие краткости первой оккупации захватчики не успели. Но уже к вечеру 21 ноября на домах висели приказы, в которых жителям обещали расстрел за грабеж, а также за выступление против оккупационных властей, за хранение холодного и огнестрельного оружия, за уклонение еврейского населения от регистрации и ношения желтой сионской звезды [218] . Но грабеж не прекращался. В ночь на 23 ноября налетчики даже срезали кожу с кресел в театре имени Максима Горького, сорвав запланированное там оккупантами мероприятие. На следующий день оккупанты привели свои угрозы в исполнение. Сотни арестованных жителей провели колонной по ростовским улицам, а затем расстреляли по обвинению в мародерстве [219] . К тому же с 23 ноября ударили морозы, « на улице немцы стали останавливать прохожих, снимать шапки, обувь и другие теплые вещи. Стали ходить по домам » [220] .