56-я ОДШБ уходит в горы. Боевой формуляр в/ч 44585

Лениво поворачиваюсь на койке с боку на бок и смотрю, как выбегают на построение бойцы. Вчера я узнал, что попал в первую партию, отправляющуюся в Союз. Почти месяц, следуя незыблемой армейской традиции, отдаю свое пайковое сливочное масло молодым солдатам: «Вам еще служить, а мы дома вволю пожрем. Кушайте, внучки, дедушка угощает». Неделю назад сдал командование взводом вновь прибывшему лейтенанту, и меня уже ничего не касается.

– Вставай, да вставай же! – толкает меня забежавший в палатку Леха.

– Чего еще?! – недовольно ворчу я и отталкиваю его руку.

– Всю бригаду комбриг строит… – говорит, стоя у моей койки, Леха. Смуглое лицо у него встревоженное.

– Да пошел он к духовой матери! – не вставая с кровати, равнодушно отвечаю я и улыбаюсь: – Леха, мы же в первую отправку уходим, скоро в Союз…

– Четвертый батальон «духи» в кольцо взяли, – кричит мне Леха и с силой бьет ногой по сетке кровати: – Да вставай же ты! Все наши уже пошли на построение!

Батальон окружили? Такого еще не было. Построена бригада. Все в строю стоят. Только в охранении на позициях оставлены дежурные посты.

– Четвертый батальон окружен в горах, – лицом стоит комбриг к построенной части, – у них большие потери.

Даже утром в апреле уже жарко, беспощадно жжет горное солнце. Кружится у меня голова, пересохло в глотке, в четвертом у меня полно знакомых ребят, еще в учебке службу вместе начинали. В ротном строю никто не шепчется. Растет у всех напряжение: от командира роты до последнего страдающего поносом солдата из минометного взвода. Напился, мерзавец, некипяченой воды, вот теперь и поносит. Боже мой, какая ерунда в голову лезет, какое мне дело до этого засранца, какое мне вообще до всего этого дело…

– По данным командира батальона, подтвержденным авиаразведкой, – сухо продолжает говорить подполковник, – силы противника составляют до полутора тысяч душманов, вооруженных легким и тяжелым автоматическим оружием, в том числе и минометами. Если мы не деблокируем батальон, все погибнут. – После короткой паузы подполковник начинает рубить приказами: – Всех без исключения в строй.

У меня холодеет под сердцем. Колоколом грохочут «фибры души»: «Ну вот тебе и звиздец пришел!» Как же обидно, под самый дембель. Смотрю на немолодое загоревшее лицо подполковника и слушаю:

– В ротах и батареях в нарядах оставлять не более двух солдат. В охранении части оставить только дежурные посты. В штабе части остается только караул и знаменный взвод. Всех офицеров штаба распределить по боевым группам. Весь личный состав батарей и вспомогательных частей распределить по ротам в качестве усиления.

Мало, все равно мало. Один батальон, разведрота, батареи – хорошо, если хоть шестьсот человек нас наберется. В четвертом батальоне еще триста. Девятьсот. В чужие, незнакомые горы на укрепленные позиции «духов», в атаку на пулеметы. Они же нас из укрытий всех положат. Гулким набатом по сердцу бьют «фибры души»: «Убьют тебя, убьют!»

– Командирам рот через тридцать минут доложить о готовности к выступлению. Командование операцией принимаю на себя. И… – Подполковник чуть замялся, может, слова ободряющие искал, может, хотел брякнуть что-нибудь этакое, патриотичное, не нашел и не брякнул, коротко закончил: – К бою!

Не хочу я к бою, я домой хочу, мало я навоевался, что ли, пусть другие теперь. В расположении роты молча собираю свой РД: патроны, сухпай, гранаты. Щелкая затвором, проверяю механизмы РПКС. Все в порядке. Другие тоже собираются. Вся рота готовится. Их уже учить не надо, сами знают, что да как.

– Ты что-то побледнел, – замечает подошедший ротный, тихо предлагает: – Можешь остаться.

Первый раз при солдатах называю его по имени:

– Хватит, Сашка, херню пороть, – коротко и злобно отвечаю я Петровскому.

– Все жить хотят, – как-то неопределенно говорит офицер.

Он уже переоделся в солдатскую полевую форму, нет звездочек на погонах, нет на панаме офицерской кокарды. Да, все хотят жить.

Тоже мне новость! Вот в том-то и дело, что все хотят. Мы хотим, солдаты окруженного батальона хотят и верят, что не бросят их, придут на помощь, даже «духи», что по ним стреляют, тоже надеются, что не их убьют в этом бою.

– Наш батальон десантируют с вертолетов, – помолчав, начинает объяснять Петровский, – ориентировочно за пять километров от места боя.

– Ясно!

– Ты командуешь группой передового дозора, – заканчивает постановку задачи командир роты, – действуй по обстановке. Главное, чтобы они нас раньше времени не обнаружили.

Отбираю себе группу. Какие там, на хер, добровольцы? По очереди подзываю бойцов: ты пойдешь! Бледнеет Кузьма. И ты! Опускает глаза Олег. Ты тоже! И прямо в глаза смотрит мне Валерка. Со мной четверо нас. Хватит. Другие тоже жить хотят. Не повезло вам, ребята, были вы лучшие солдаты во взводе, вот первыми и пойдете.