58 с половиной или записки лагерного придурка

*) Я часто оговариваюсь: "если мне не изменяет память", "если не ошибаюсь", "насколько помню"... Но повторяю, записей я не вел. И не только в лагере. Единственную попытку завести "записную книжку писателя" я сделал, когда учился в восьмом классе. Нашел в отцовском столе красивый блокнот, написал: "Гадящая овчарка похожа на кенгуру". Действительно похожа. Но этим ценным наблюдением дело ограничилось -- первая запись оказалась и последней: я быстро охладел к идее стать писателем.

XIV. ЮЛИК И ДРУГИЕ

На третий ОЛП нас доставили с комфортом -- на автомобиле. Грузовом, конечно. В кузов зеки садятся по пять в ряд, назад лицом. Уселась первая пятерка, дают команду второй и т.д. Сидим тесно, не шелохнешься. А два конвоира с винтовками, отгороженные от нас деревянным переносным щитком, стоят спиной к кабине.

Лагпункты на Инте привязаны были к шахтам, разбросанным на довольно большом пространстве. Но нам ехать было недалеко, километров десять.

ОЛП-3 показался мне огромным, я таких раньше не видел: огороженный колючкой поселок с четырьмя тысячами жителей. Нас завели в карантинный барак и велели не расходиться. Далеко не отлучаясь, я стал высматривать знакомых. И почти сразу углядел эстонца Сима Мандре. Попросил: найди Дунского, он тут работает нормировщиком Шахтстроя, скажи, что я приехал.

Этого Сима я знал по Ерцеву. Там был еще и Ной, еврей по фа

-- 303 -милии Гликин, так что кто-то сострил: Ной у нас есть, Сим есть, хамов много -- только Яфета не хватает. Вот я и запомнил его имя и фамилию. А он мою нет. Сходил, отыскал Юлика и сказал:

-- Иди карантинный баракк, твой кирюкка приехал. Такой длинный, отьках.

Юлик не сразу пошел: почему-то он подумал, что "длинный кирюха в очках" это Виктор Луи, к которому симпатии не испытывал. Потом всё-таки решил сходить, посмотреть...

Два дня и две ночи мы с ним говорили без передышки. Ну, не совсем так: на обед и на ужин всё-таки ходили -- порознь. Говорил больше он, у меня из-за ларингита совсем сел голос. Мы не виделись пять лет, только переписывались -- и вот такой, как говорили в старину, подарок судьбы.

В тюрьме и лагере многие безбожники становятся верующими. Со мной этого не случилось. Но когда я вспоминаю историю нашей с Юликом дружбы, все трудно объяснимые случайности, все неожиданные, неправдоподобные встречи -нет-нет, а придет в голову мысль: а может быть и правда есть бог?

Мы проучились в одной школе семь лет, а познакомились только на восьмой год. Он был в классе "А", а я в "Б". Правда, и ему, и мне математичка Надежда Петровна говорила:

-- Вот есть у меня в классе "Б" такой Валерик Фрид (или, соответственно, "в классе "А" такой Юлик Дунский".) Тоже царапает, как курица лапой, тоже на полях рожицы рисует. И кляксы такие же...

Познакомил нас на переменке общий приятель. И мы сходу стали ругать только что увиденную картину "Дети капитана Гранта". Там играл Яша Сегель. Он был на класс младше нас и жил с Юликом в одном доме. Хорошо помню объявление в "Вечерке": Мосфильм искал

-- 304 -мальчиков английского типа на роль Роберта Гранта. Яшина мама была ассистентом на этом фильме; по странному совпадению, самый английский тип оказался у ее сына. Юлика она тоже водила на фотопробу -- просто, чтобы бесплатно сфотографировался.

Нас, знатоков Жюля Верна, особенно возмущали отступления от канонического текста. Мы даже решили написать пародию на этот сценарий; разошлись по домам и написали -- каждый свою. Назавтра прочитали друг дружке, давясь от хохота, а после уроков пошли домой ко мне -- писать третий вариант уже вдвоем. Так началась наша кинодраматургическая карьера.

Но тут выяснилось, что мой класс "Б" переводят в другую школу, новостройку. А класс "А" остается в старой 168-й. (Раньше она была 27-я, а еще раньше -- "12-я им. декабристов". Моя не очень образованная родственница удивлялась: декабристов? Наверно, октябристов?.. Теперь там "полтинник" -50-е отделение милиции).

Расставаться нам не хотелось. Юлик пошел в мою новую школу, никому ничего не сказав, и сел со мною за одну парту. Недели две учителя его не замечали. Потом заметили, удивились: а ты, мальчик, откуда взялся?

Как ни странно, в те очень недемократические времена бюрократии в школе было куда меньше, чем теперь. Юлика даже не заставили писать заявление; просто позвонили в 168-ю и попросили переслать документы в 172-ю. Так мы и доучились до десятого класса. Вместе редактировали школьную стенгазету, вместе руководили драмкружком. Актерских способностей ни у него, ни у меня не было, но оба играли и в "Интервенции", и в "Очной ставке". Учились одинаково плохо. Нам предрекали: не кончите ведь школу! Кое-как кончили: мне помогла сломанная челюсть. (Баловались, я свалился в подвал; мне поста

-- 305 -вили "шину" -- приковали алюминиевой проволокой верхнюю челюсть к нижней -- и освободили от экзаменов). По всем гуманитарным предметам мне поставили пятерки -- я думаю, почти заслуженно. А по всем точным наукам из жалости выставили тройки.