6:0 в пользу жизни

Затем в течение трех месяцев Папа в деятельность Смирнова практически не вмешивался и тот вел тему почти самостоятельно. Неудача Смирнова могла обернуться для Михаила Григорьевича большой удачей: претендент в генеральные обрастал долгами и расписывался в собственном бессилии, после чего на сцене появлялся сам Папа «весь в белом». Самое главное в такой ситуации — не упустить момент. И в начале марта такой момент настал.

Паша открыл глаза и посмотрел на часы у изголовья. Времени лежать в постели больше не оставалось. Стараясь не шуметь, он встал, прошел на кухню и взглянул на наружный термометр: тот показывал плюс один. День начался.

Стоя в ванной под струей теплой воды из душа, Паша опять мысленно вернулся к делу «Автотранса».

После «липового» ноябрьского собрания, которое отстранило Игоря Смирнова от управления предприятием, в декабре тот провел свое заочное собрание акционеров, избравшее его, Смирнова, генеральным директором «Автотранса».

Смирнов по наивности полагал, что как только он напишет заявление в правоохранительные органы, то все сразу кинуться помогать ему возвратиться в «Автотранс». Опытный Павел Павлович считал иначе и сразу сказал Смирнову, что ему надо было тогда немедленно идти в суд, получать определение, а, еще лучше, решение суда, брать пристава, милицию, менять охрану, издавать свои приказы.

Смирнов кивал, соглашался, но, поскольку этот разговор происходил уже в начале марта, разводил руками, и Паша понимал, что Михаил Григорьевич был прав — наступил наилучший момент для захвата им «Автотранса» путем введения на предприятии арбитражного управления.

Паша пил кофе и вспоминал как тогда, в кабинете с плотно закрытыми ставнями, после краткого рассказа Смирнова о положении дел на предприятии, об акциях, о возбужденном по его заявлению уголовном деле, Михаил Григорьевич испытующе посмотрел на Павла и спросил:

— Возьмешься за это дело?

— А кто будет оплачивать нашу работу?

Паша заранее знал ответ, но тянул время, обдумывал ситуацию. Работа сулила хорошие деньги и нельзя было продешевить. Михаил Григорьевич громко хмыкнул и провел рукой по наголо обритой голове:

— Конечно я, кто же еще.

Он поднялся из глубокого кресла и стал ходить по большому ковру, занимающему середину кабинета, обставленного тяжелой старинной мебелью.

Паша посмотрел на Смирнова, тот, не поднимая, глаз водил ложкой по краю блюдца. Они были в кабинете Михаила Григорьевича уже сорок минут.

Паша повернулся в сторону хозяина кабинета и сказал:

— Для того чтобы изготовить все необходимые для банкротства документы надо, чтобы Смирнов, неважно по какому основанию, но исполнял должность генерального директора. Хотя бы неделю — две. Тогда мы сможем сделать необходимые документы и изобразить досудебную процедуру урегулирования спора сторон, подписать акт сверки расчетов, признать задолженность. Без этого акта придется обращаться в арбитражный суд, чтобы иметь судебное решение. А это — месяца четыре, а то и все шесть.

— Я думаю, что этот вопрос мы решим, — ответил Михаил Григорьевич. Все это будет стоить новых денег, — он выразительно посмотрел на понурого Смирнова, — но мы и так уже вбухали в это дело немерено бабок и останавливаться не можем. А о твоем гонораре, — он взглянул на Пашу, — мы сейчас вдвоем потолкуем.

Закончив завтрак, Паша, как всегда, надел выглаженную с вечера белую в неяркую полоску рубашку, перебрал галстуки, висящие на двух специальных вешалках, выбрал галстук с неярким, но выразительным рисунком и завязал его небольшим симметричным узлом. Потом застегнул на левом запястье кожаный ремешок часов, взял из кабинета портфель и вышел из квартиры.

Первое, что увидел Павел Павлович при выезде со двора на улицу, была сломанная липа и перед ней бежевая «восьмерка с полностью развороченным передком. «Гололед, — машинально отметил Паша, — к тому же пятница, тринадцатое». Чувство тревоги опять начало заполнять его, но Паша, мысленно пообещав себе быть сегодня предельно внимательным, вновь справился с этим беспокойством.

Игорь Смирнов, как они и запланировали тогда, у Михаила Григорьевича, через три недели с помощью перекупленной Папой охраны предприятия уже сидел в кресле генерального директора. В течение одного дня Смирнов подписал все необходимые документы, подготовленные «Фрактором», после чего заявление о банкротстве «Автотранса» было сдано в канцелярию арбитражного суда.

Но, как это порой бывает, если довериться своим сотрудникам, а потом в спешке не успеть все самому проверить, в поданных документах были неточности, потеряли неделю, дело назначили к рассмотрению только на тринадцатое, а из тех трех недель, которые разделяли день вхождения Смирнова на предприятие и день судебного заседания по иску «Фрактора», Смирнов сумел пробыть генеральным только две и в прошлую пятницу теперь уже его выгнали из «Автотранса».