6 мая 2009 года

Светлана Бахмина на свободе. Юрист ЮКОСа Бахмина, осужденная вместе с другими руководителями компании, с декабря 2004 года сидела в тюрьме (в апреле 2006 года ее приговорили к семи годам, затем срок снизили на полгода) и давно превратилась в символ несправедливости, чинимой государством по отношению к Михаилу Ходорковскому и его коллегам. Бахмина — не Ходорковский и тем более не Пичугин. Бахмина — мать троих детей (ее младшая дочь родилась в конце прошлого года в тюрьме), попавшая под безжалостную репрессивную машину без веских на то оснований. В какой-то момент общественная кампания за освобождение Бахминой превратилась в своего рода фон — призывы ее освободить, регулярно повторяемые авторами и ньюсмейкерами либеральных СМИ, выглядели как ритуальные заклинания, и непредвзятому наблюдателю даже могло показаться (и наверняка так оно и было), что, по крайней мере, некоторые защитники Бахминой меньше всего заинтересованы в том, чтобы она вышла из-за решетки, — грубо говоря, чтобы было кого защищать. Отголоски этих кампаний можно заметить и сегодня — либеральные публицисты разной степени умеренности всерьез полемизируют по поводу того, кому именно из них Светлана Бахмина должна быть благодарна за свое освобождение.

«Русской жизни» в этом смысле проще — не уверен, что здесь есть повод для гордости, но ни в каких кампаниях мы не участвовали и поэтому ни на что не претендуем, просто поздравляем Светлану Бахмину и всех, для кого это важно. Одним символом несправедливости стало меньше, не радовать это не может.

 

Сочи

Предвыборная кампания в Сочи закончилась избранием Анатолия Пахомова. Но говорить о том, что сочинцы избрали Пахомова или что Пахомов победил, — было бы нечестно. Победила действующая власть, и неважно, как звучит ее имя-отчество на конкретном участке фронта. Будь сочинские выборы рутинным эпизодом из жизни власти, они не заслуживали бы и ломаной строчки, но так уж получилось, что эта избирательная кампания стала первой за долгое время, в которой полноценное участие приняла оппозиция. Борис Немцов шел на эти выборы даже не как «умеренный либеральный политик», а как сопредседатель движения «Солидарность», проходящего по официальной политической классификации чуть ли не как экстремистское. Тот факт, что Немцова не сняли с дистанции еще на стадии регистрации кандидатов, мог свидетельствовать как об ослаблении непомерно закрученных гаек, так и о стремлении власти к декоративному обновлению политической системы. Ситуация, при которой даже слова, произносимые разными политиками, придумываются в одном месте, и в лучшие годы выглядела сомнительно, а теперь и вовсе стала невыносимой.

Итак, Борис Немцов вернулся в актуальную политику, и Кремль не стал ему в этом мешать. То есть стал, конечно (кандидаты-клоуны, десантированные в Сочи в начале кампании, молодежные активисты, разоблачающие «кучерявого недомэрка», мелкие провокации и прочее), но вполсилы — достаточно, чтобы позволить Немцову всерьез бороться за должность мэра. Он и боролся. Официальные данные — за Пахомова почти 77 процентов, за Немцова — 13 с небольшим, третьим идет коммунист Дзагания, у которого что-то около 7 процентов. Понятно, что эти цифры надо воспринимать с учетом очевидных нарушений и прочего административного ресурса, но даже если допустить, что сколько-то голосов у Немцова отняли, приписав их Пахомову, трудно представить, что Немцов мог бы победить на этих выборах. Трудно представить, что мог, — и трудно представить, что хотел. Наверное, это прозвучит обидно для тех, кто всерьез надеется на смену власти в России (да хотя бы в Сочи!) и на какие-то положительные перемены, которые со сменой власти могут быть связаны, но приходится признать, — если и борется за что-то российская оппозиция, то только за право быть легальной оппозицией. Состоять в политическом истеблишменте и не получать за это омоновских дубинок. Либерализация, о которой в последние месяцы принято мечтать, невозможна не в последнюю очередь потому, что нет среди российских политиков тех, кто всерьез намеревается бороться за власть, а не имитировать борьбу (а само участие в пахомовских выборах с запрограммированным исходом — это именно имитация борьбы).

В этом номере «Русской жизни» опубликовано интервью первого президента Азербайджана Аяза Муталибова. Помимо прочего, он вспоминает о том, как создавался Народный фронт Азербайджана, — существовала установка из Москвы на то, что в каждой республике должно быть создано оппозиционное компартии движение, но в Азербайджане не было даже бывших диссидентов, способных его возглавить. И компартии пришлось самой форсировать создание Народного фронта. Боюсь, если Кремль всерьез настроен на либерализацию, ему придется самому делегировать в ту же «Солидарность» десяток-другой активных единороссов — сами оппозиционеры, кажется, ни на что не годны.

 

Маннергейм