66 дней. Орхидея джунглей (под псевдонимом Мэттью Булл, Элия Миллер)

— Он его обязательно достанет, — успокоил ее Уидлер. — Как пить дать. Так вот, как только он его достанет, ты подойдешь к нему и выплеснешь ему в лицо вот это.

Он властно подошел к пляжному зонтику, под которым расположилась безмятежная пара, и подхватил ведерко со льдом. После чего всыпал в него нечто из браслета своих часов.

— Это не серная кислота? — спросила Эмили в ужасе, но вопрос был настолько наивен, что он принял его за шутку.

— Хвалю, храбрая девочка, — сказал он. — Способность шутить есть способность жить, так же как способность есть — это прежде всего способность жевать!

И замолчал.

Эмили, не отрываясь, следила теперь за морячком, но он затесался в гущу танцующих. А Хана чувствовала себя все неувереннее и оглядывалась на Адо, который медленно каменел в десяти метрах от группы танцующих.

Их, кстати, становилось все больше. В бестолковый, на вид счастливый и безмятежный танец втягивались парочки из–под пляжных зонтиков. Иные выпрыгивали из воды. Девушки в мокрых купальниках, обтягивавших тугие, крепкие груди, юноши с мокрыми волосами. Они прыгали на песке, не слишком заботясь о ритме. И тем не менее во всем этом милом веселье что–то вызревало — Эмили чувствовала это всегда очень точно и с хорошим опережением.

Вообще она верила своим предчувствиям. Жизнь научила. Она предсказывала погоду с той точностью, о какой старый ревматик — судья, живший в их городишке — мог только мечтать. Она заранее знала про все объяснения в любви и предложения прыгнуть в койку... впрочем, об этом знают почти все женщины. Она знала, что все в ее жизни будет хорошо — и это было, сбывалось. Она знала, явившись тогда в контору, что ее не только возьмут на службу, но и отправят к черту на рога. Рио–де-Жанейро? Этот город однажды в детстве приснился ей в странно черно-белом сне: люди в белых штанах бродили под черным небом, размахивали ножами и страшно кричали. Она чувствовала волнение, когда летела сюда. Это было приятное волнение; предчувствие счастья? Какого счастья? С карьерой все было в порядке, значит...

— Отпусти меня, — вдруг закричала Хана, пытаясь вырваться из лап морячка. Тот, молча перебирая ногами, глядел на нее в упор, каменными пальцами сдавливая ей плечи.

— Отпусти!

— Молчи, сука, — пробормотал он и вдруг медленным, страшным движением сжатой пятерни рванул на ней платье.

Хана завизжала. Той же пятерней он вцепился ей в грудь и резким толчком повалил на землю.

Танцующие оглядывались на них — скорее с любопытством, чем со страхом. Видно, здесь привыкли к подобным вещам.

Эмили, оцепенев от ужаса, глядела на Хану.

— Отпусти!!!

Адо, расталкивая окружающих, спешил на помощь жене. В глазах его был ужас.

Эмили увидела Уидлера. Он, мягко касаясь плеча морячка, что–то убедительно ему втолковывал. Однако не убедил. Отпустив Хану, тот обернулся к Джиму; описав дугу, его кулак со свистом рассек воздух. Джим ударил двумя руками, почти одновременно — в подбородок и в поддых. Морячок взлетел вверх, обретя скорость и направление. У кромки пляжа он приземлился; мулаты, хохоча, погрузили его в лодку и оттолкнули ее от берега. Морячок поплыл. Плавать ему было хорошо, тем более в отрубе и в лодке. Он глядел в небо широко раскрытыми удивленными глазами, и солнце светило прямо ему в лицо.

Танцы прекратились, но музыка стала громче. Хана, с плачем прикрывая грудь, медленно поднималась с земли. Адо взял ее за локоть. Она резко выдернула руку.

— Отпусти! — кричала она, с ненавистью глядя на мужа.

— Прикройся — бормотал он, — прикройся... — и мягкими пальцами пытался ее обнять.

— Не прикрывай меня! Уйди! Пусть я так и подохну голая! — казалось, Хана сошла с ума.

— Тебе не нравится, как я выгляжу, да? — орала она, отталкивая Адо. — Я тебе отвратительна? Тебе не нравится моя грудь?

Хана сама рванула платье, и материя снова треснула. Грудь ее колыхалась, белые, молочной белизны, соски бились в ладонях мужа.

— Смотри на меня! — кричала она. — Смотри, тварь! И пусть все смотрят!

Морячок плавал.

Вдруг он вздрогнул и приподнял голову, дико озираясь. Кругом был океан, впереди — пляж. Подгребая руками, он медленно поплыл к берегу. Джим что–то шептал Хане. Морячок, не отрываясь, глядел на Джима. Эмили с ужасом стелила за морячком. Что–то надо делать, немедленно... Она забыла.

Морячок плыл прямо на нее.

Вот он причалил. Тяжело спрыгнул на песок. Потянулся дрожащей рукой к левому ботинку. «Беретта», — прошептала Эмили, и глаза ее заметались по песку. Ведерко со льдом! Морячок, сжимая в руке черную стреляющую машинку, приближался, задумчиво разглядывая Джима. Эмили бросилась вперед и выплеснула воду из ведерка прямо в лицо покорителю морей. Тот, схватившись ладонями за лицо, глухо заматерился и упал. Сегодня ему так не везло!