666. Рождение зверя

– Возьми себя в руки, родной! У тебя истерика. Но ты же мужик, в конце концов. Неужели ты хочешь умереть и оставить меня здесь одну? Очнись! Нам надо идти дальше.

Кирилл немного пришел в себя. Он подумал, что Беатриче опять права: «Даже если это и сон, я все равно не должен бросать ее».

– Выпить бы чего-нибудь, – жалобно сказал он.

Беатриче расстегнула сумочку и достала кокаиновую пудреницу. Потемкин раскрыл ее и пальцем заправил себе порошок в ноздрю. Втянув, он достал папиросу и закурил.

– Ладно, пошли.

Дальше они двигались молча, слушая гулкий звук своих шагов, отражающийся от сырого пола и стен. Так они прошли около километра. Кирилл подумал было, что этот унылый коридор не закончится никогда, как вдруг впереди что-то замаячило. Навстречу им приближались две белые человеческие фигуры.

– Эй! – крикнул Потемкин и помахал рукой.

Одна из фигур тоже помахала. Кирилл с Беатриче прибавили шагу, потом побежали. Те двое тоже бежали к ним. Когда до них оставалось несколько метров, Потемкин затормозил: перед ним стоял он сам. Это было зеркало, закрывавшее весь проход от пола до потолка. Беатриче догнала его и тоже остановилась, удивленная.

– И что дальше, товарищ сталкер? – повернулся к ней Кирилл.

– Не знаю…

За время их путешествия Беатриче впервые действительно растерялась – видимо, ее инструкции доводили только до этого места. Потемкин подошел к зеркалу и осторожно тронул его пальцем. Зеркало оказалось зыбким, как ртуть, – по поверхности побежали круги.

– Человек расширяет Путь, а не Путь расширяет человека, – вспомнил Кирилл. – Пошли.

Он взял Бету за руку и сделал шаг в зазеркалье. Пересекая грань, Потемкин зажмурился и испытал странное ощущение – он будто погружался в обволакивающую жидкость и одновременно выныривал из нее. Открыв глаза, он с удивлением обнаружил, что находится на ярко освещенной лестничной площадке своего дома в Ясеневе. Справа гудел щиток со счетчиками электроэнергии, сзади висела только что пройденная зеркальная стена, прямо по курсу была дверь его квартиры номер 737.

– Где мы? – шепотом спросила Беатриче.

– Давно хотел пригласить тебя в гости, – так же шепотом ответил Кирилл, приложив палец к губам. – Как приличный мальчик, я должен познакомить тебя с родителями.

Фея не удержалась и прыснула со смеху. Он подошел к двери, достал из-под коврика ключ и открыл. Сигнализация, как ни странно, не заверещала, и они, крадучись, проскользнули внутрь. В доме горел свет, но обстановка резко изменилась. Присмотревшись, Потемкин понял, почему не сработала тревога: никакой сигнализации не было. Его квартира оказалась такой, какой была четверть века назад. Старенький журнальный столик в прихожей, на котором валялись журналы «Rigas modas» и «SILUETT», обшарпанный паркетный холл с фортепиано, вылинявшие зеленые обои в полосочку. С кухни раздался строгий и уверенный голос мамы:

– Кира! Наконец-то! Явился – не запылился. Проходи сюда, поговорить надо. А девушка твоя пусть там посидит.

Беатриче послушно присела в матерчатое кресло у журнального столика, а Кирилл направился на родной голос. Кухня была такой, как и тогда, с румынским гарнитуром и розовым тканевым абажуром, свисающим из-под потолка. На столе, покрытом клетчатой клеенкой, стоял их старый фарфоровый чайник, две пиалы, которые дедушка некогда привез из Самарканда, и порезанный торт «Птичье молоко». Рядом поблескивала серебряная вазочка с печеньем «Юбилейное». За столом на табуретке сидела его покойная мать. Она была уже в летах, но все так же привлекательна, как на старых фотографиях, которые привозила из путешествий в Прагу и Берлин. Завитые локоны длинных волос струились по ее плечам. Что интересно, Кирилл только сейчас обратил на это внимание – она действительно была похожа на постаревшую Мадонну Чикконе с ее уставшими руками, опутанными сетью набухших вен. Эта встреча, как и встреча с отцом несколько дней назад, совершенно не удивила Потемкина.

– Здравствуй, сыночек, – сказала мать. – Давненько мы с тобой не виделись. Какой ты нарядный сегодня! Садись, надо поговорить.

– Присаживайся, – пробормотал Потемкин, пододвигая себе табуретку. – О чем же нам надо поговорить? О смысле жизни?

Мать усмехнулась, поправляя желтый льняной халат.

– Ты проделал слишком большой и сложный путь, чтобы теперь говорить о том, чего не существует.

Кирилл понял, что все странные события, происходившие с ним в последние дни, были частью ее хитроумного плана.

– Мам, неужели для того, чтобы просто поговорить, надо было устраивать весь этот бег с препятствиями?

– Когда пришло время собирать камни, их оказалось так много, что нельзя сгрести все в одну охапку. Выстраивая совершенное здание, ты должен класть их один за другим, осторожно, чтобы грани смыкались плотно, не оставляя щелей, и дыхание Сета не могло проникнуть в дом. Это требует времени, хотя в нашем мире время не имеет никакого значения.

– Дыхание Сета? Значит, ты и есть Исида?

– У меня бесчисленное количество имен. Как и у тебя.

– Скажи, мама, это сон? Это какое-то мое воспоминание?