666. Рождение зверя

– Понимаю, да. Ну так заезжайте с вашим завещанием, я его заверю.

Кирилл замялся:

– У меня к вам еще одна небольшая просьба есть.

– Какая?

– Можно я его напишу, а Маша без меня подъедет, как обычно, и заверит.

– Да вы что! – возмутился нотариус. – Об этом не может быть и речи! Откуда же я знаю, что вы – это вы? Такие вещи только лично, с паспортом.

– Да, логично. – Потемкин посмотрел на часы. Было ровно пять. – Хорошо, ждите.

– Жду. – Наум Семенович отключился.

Лукина смотрела на Кирилла широко раскрытыми глазами. От этого разговора ей явно стало не по себе. Вероятно, она окончательно утвердилась в мысли, что Потемкин попал в какую-то очень плохую историю.

– Маш, ручку дай, пожалуйста.

– Зачем? – испуганно спросила Лукина и протянула ему руку.

– Да не эту ручку! – рассмеялся Кирилл. – Не карандашом же я буду завещание писать.

– А-а-а… – Маша достала ручку и протянула ее начальнику.

Потемкин не знал, как точно надо составлять завещания, но у него в голове были примеры из литературы. «Вероятно, должно быть написано так, чтобы воля покойного не оставляла никаких сомнений», – решил он, взял листок бумаги и написал:

Я, Потемкин Кирилл Ханович, находясь в здравом уме и твердой памяти, в случае своей смерти завещаю все свое движимое и недвижимое имущество, денежные средства, ценные бумаги и доли в коммерческих предприятиях моим добрым друзьям и коллегам по работе Лукиной Марии Матвеевне и Ивановой Еве Марковне. Они могут распоряжаться всем этим имуществом совместно либо разделить его по обоюдному согласию.

Кирилл вписал свои паспортные данные, поставил дату, размашисто расписался, сложил листок и положил его во внутренний карман пиджака. Туда же он машинально сунул Машину ручку.

– Вот это, – Кирилл хлопнул по карману, в который положил завещание, – будет у нотариуса. Если что случится – иди к нему.

Лукина совсем побледнела. Потемкин понял, что она сейчас заплачет. Это очень удивило его, потому что он всегда считал Машу боевым бизнес-роботом, напрочь лишенным каких-либо человеческих эмоций. Кирилл приобнял ее и почувствовал, как она всхлипнула. Он посмотрел ей в лицо и увидел, что по щеке катится слеза. Это было так же необычно, как если бы перед ним расплакалась самка паука, какая-нибудь «Черная вдова».

– Маш, перестань! Это же так, на всякий случай. Все будет хорошо, скоро увидимся. Ты, главное, присматривай тут за нашими алкоголиками, чтобы они в запой не ушли.

– Ага, конечно! – Лукина смахнула слезу и улыбнулась. – Ты там береги себя.

«Опять “береги себя”», – отметил Кирилл, быстрым шагом пересекая холл, где сидел Гаврилов и смотрел очередной сериал.

– Поехали, Михаил Сергеевич! Сейчас к нотариусу, потом в «Твин Пигз».

– Так это все по дороге!

Они вышли из подъезда и сели в машину. Ни «лады», ни «фольксвагена» на точке не было.

– Надо же, отстали, – сказал Михаил Сергеевич, когда они ехали по Большой Грузинской.

– Может, им просто маршрут мой известен, – предположил Кирилл.

На «Эхе Москвы» шли новости.

«Среди погибших – граждане тринадцати государств, в том числе США, Великобритании, Франции, Италии, Германии, Японии, Китая, Индии, Бразилии и Израиля. Президент Барак Обама объявил национальный траур. Международные аэропорты столицы работают в особом режиме. Рейсы с телами известных актеров, режиссеров, бизнесменов и дипломатов вылетают каждый час».

Между тем телефон Кирилла проснулся и начал трезвонить не переставая. Одним из первых прорезался Арсентьев.

– Привет, как ты там?

Сразу после случившегося ночью Потемкин в сердцах решил было прекратить всякое общение с Алексеем. Но потом вспыхнувшая в нем злоба перегорела. Он не был уверен, что, окажись сам на его месте, повел бы себя иначе. В конце концов, любой утопающий представляет собой угрозу в первую очередь для спасателя – известно немало случаев, когда судорожно хватающиеся за соломинки люди утаскивали за собой на дно тех, кто пытался им помочь. К тому же меркантильные соображения для продолжения отношений были куда весомее личных обид. «Хорошо, что у меня не было телефона под рукой, – подумал Кирилл. – Спьяну наговорил бы ему черт-те чего, а сейчас пришлось бы извиняться».

– Да вот, только телефон восстановил, – дружелюбно сказал Потемкин.

– Я так и понял. Хотел тебе спасибо сказать. Ты извини, что так получилось вчера. Мы Ксению вытаскивали. Суверенная демократия не пережила бы такой потери. Она в клинике до сих пор.

– Кто, демократия? – сострил Потемкин.

– Гы-гы-гы, – засмеялась трубка. – Умеешь.

– Это не пропьешь.

– Ты про Фильштейна слышал? – неожиданно спросил Арсентьев.

«Твою мать! Быстро у них информация гуляет», – отметил Кирилл.

– Нет, а что с ним такое?

– Застрелился сегодня ночью.

– Не может быть! – деланно удивился Потемкин. – Третьего дня совсем живой был.

– Очень мутная история. – Арсентьев любил словосочетание «мутная история» и характеризовал им любой факт, который был ему непонятен. – Он, как теперь выясняется, был парень со странностями.

Кирилл расхохотался: