666. Рождение зверя

Он взял Бету за руку и пошел по дорожке сквозь райские кущи. На сей раз Кирилл сам четко видел путь. Он понял, что этот лес – то самое чистилище, временное пристанище умерших на пути во владения Исиды. Словно царь Соломон, он внимал голосам природы, посмеивался, что-то отвечал им, впитывал и пропускал через себя этот поток. У него было ощущение, что он слышит кого-то одного и всех одновременно. Его сознание растекалось по окружащему миру, проникая в него, земля под ногами начала дышать, а от далеких звезд послышались новые, до сих пор неизвестные ему голоса. Оттуда вновь полилась музыка сфер, восхитительная, повергающая в эйфорию. Мир вокруг стал похож на переливающееся всеми красками подводное царство, будто в яркий солнечный день он плыл через Большой барьерный риф, разглядывая все его великолепие. Кирилл увидел, как их, то ли идущих, то ли плывущих по лесу, сопровождает несколько светящихся объектов. Каждый из них представлял собой нечто сходное с актинией и шаровой молнией одновременно – дымчатая сфера, покрытая венчиком искрящихся щупалец. Их было семь, и оттенок каждого соответствовал цвету радуги. «Грейлины», – догадался Потемкин. Они начали на разном удалении вращаться вокруг Кирилла, образуя нечто наподобие солярной системы.

Кирилл посмотрел на Беатриче и увидел, что она полностью поглощена мыслями о нем. В ее душе боролись обожание и отчаяние. Фея думала о том, что тот, кого она ждала всю свою жизнь и кого всем сердцем полюбила, стал другим, и в этом виновата только она, так как сама привела его на заклание человеческой сущности. Она боялась, что теперь станет ему ненужной, что он оставит ее навсегда. А тогда ей самой станет не нужна эта жизнь, потому что жизнь без него представлялась ей мучением. Беатриче страдала от ужасной несправедливости этой ситуации, но твердо решила не подавать вида, что ее это тревожит. «Главное – улыбаться как ни в чем не бывало», – думала она. Кирилл поймал себя на мысли, что Исида оказалась права, – он действительно изменился. Эмоции Беты уже не затрагивали его, ему просто было любопытно. Прежний Потемкин остался в прошлом как личинка, а сейчас из куколки вылезала, расправляя крылья, имаго бабочки. Прошлая и настоящая сущности боролись в нем, предчувствуя приближение точки бифуркации.

Они вышли к «Фениксу». Проходя мимо знакомой беседки, Кирилл обнаружил, что в ней расположились Левинсон с Орханом. Оба были голыми – видимо, только что вышли из работающих круглосуточно терм. Помыслы классика, сосредоточенные на смазливом турке, читались без труда. Орхан же хотя и не горел желанием ублажать клиента, но уже смирился с неизбежностью. Он с тоской вспоминал о прошлой ночи, проведенной с халдейкой Айгюль. Левинсон между тем пустил в ход весь свой талант обольстителя и бархатным голосом декламировал юнкерские стихи Лермонтова:

Вдруг шорох, слабый звук и легкие две тени
Скользят по каморе к твоей желанной сени,
Вошли… и в тишине раздался поцалуй,
Краснея, поднялся, как тигр голодный, хуй,
Хватают за него нескромною рукою,
Прижав уста к устам, и слышно: «Будь со мною,
Я твой, о милый друг, прижмись ко мне сильней,
Я таю, я горю…» И пламенных речей
Не перечтешь. Но вот, подняв подол рубашки,
Один из них открыл атласный зад и ляжки,
И восхищенный хуй, как страстный сибарит,
Над пухлой жопою надулся и дрожит.
Уж сближились они… еще лишь миг единый…

Потемкин подхватил:

…Но занавес пора задернуть над картиной,
Пора, чтоб похвалу неумолимый рок
Не обратил бы мне в язвительный упрек.

– Кирилл? Беатриче? – откликнулся из тьмы Левинсон. – Вот так встреча! Как прогулялись?

Внешне сама приветливость, классик был весьма раздосадован – как тот самый тигр Шерхан, который уже изготовился насладиться добычей, но был отвлечен появлением стаи волков.

– Отлично! С легким паром, Миша.

– Спасибо. Куда путь держите?

– А поедемте к океану! – неожиданно предложила Беатриче, пытаясь разглядеть спутника Левинсона. – Здесь же Орхан, кажется. Он нас всех отвезет.

Халдею ее идея очень понравилась. Он вообще был ужасно рад появлению этой парочки: в его душе зародилась надежда, что сегодня, может быть, обойдется без интима с этим странным русским.

– Замечательная мысль! – скрепя сердце, согласился писатель. – Идите к машине, мы сейчас вещи заберем и подойдем.