69. Все оттенки голубого (Sixty-Nine. Kagirinaki tomei ni chikai buru)

С Ивасэ я часто встречался после того, как приехал в Токио, но в последние годы связь между нами оборвалась. До меня доходили слухи, что он играет на гитаре в ночном баре на Икэбукуро, но не знаю, правда ли это. Он жил с девушкой, которая мечтала стать художницей, но когда мы виделись в последний раз, он сказал, что они уже расстались.

Нагаяма Миэ стала парикмахершей.

Хозяин джаз-клуба «Four Beat» Адати-сан покончил с собой.

Допрашивавший меня полицейский Сасаки теперь живет в Кагосима. На Новый год он регулярно шлет мне открытки: «Желаю удачи в Новом году. В последнее время молодежное хулиганство усилилось».

Прыщавый, главарь банды из индустриального училища, работал на заводе в Сасэбо, где у него рука попала под пресс и он лишился четырех пальцев. Кэндо он больше не занимается.

Мулат-бандит исправился и теперь заведует в Сасэбо кофейней. Стену его кафе украшает мой автограф в рамке.

Кавасаки и Аихара, наши тренеры по физкультуре, сменили место работы и в Сасэбо уже не живут.

Мацунага ушел из Северной школы и теперь работает где-то преподавателем в женском колледже. Хотя я стал известным писателем, недавно при встрече он говорил со мной точно таким же менторским тоном, как и в школьные годы.

– Ядзаки, постригись, ты выглядишь ужасно.

Секретарь союза учащихся, который на следующий день после снятия баррикады хватал меня за грудки, вступил в Киотоском университете в «Красную Гвардию», после чего был арестован в Сингапуре.

Накамура, который наложил кучу на столе директора школы, теперь работает пиаровцем в Нагасаки. Однажды, когда я читал там публичную лекцию, он радостно завопил:

– Я всегда боялся, что когда-нибудь ты напишешь об этом ужасном инциденте, и, конечно же, ты о нем написал!

Моя любовь с ангелицей Леди Джейн, или Мацуи Кадзуко, закончилась в дождливое воскресенье февраля 1970-го, после того как она сказала, что ее СИМПАТИИ ПЕРЕМЕНИЛИСЬ.

Ангелица нашла себе дружка постарше.

Ее бой-френд поступил на медицинский факультет университета Кюсю, а она стала студенткой Тонтан. И хотя наши чувства, вспыхнувшие внезапно, УЛЕТУЧИЛИСЬ, потом мы несколько раз встречались. Когда в парке лепестки сакуры осыпались в колодец, ангелица призналась, что они с бой-френдом собираются пожениться. В тот вечер я выпил целую бутылку «Сантори», полбутылки виски «Уайт» и бутылку дешевого портвейна, съел две порции риса с карри и говяжьего рагу – домбури. Потом, уже глубокой ночью, я достал свою флейту. Живущий со мной рядом молодой якудза четыре раза стучал кулаком в стенку с криком: «Прекрати!»

С тех пор как стал писателем, я получил от нее несколько писем, и только один раз она позвонила. Когда раздался звонок я слушал песню «We Are All Alone» Боза Скэггза.

– Э-э, это Боз Скэггз?

– Да, он самый.

– Вы еще слушаете Пола Саймона?

– Нет, больше не слушаю.

– Так я и думала. А я все еще слушаю.

– Как дела?

Она ничего не ответила. После этого звонка я получил от нее письмо.

Когда я услышала ваш голос на фоне музыки Боза Скэггза, мне показалось, что я снова оказалась в школе. Мне тоже нравится Боз Скэггз, но сейчас я его не слушаю. С прошлого года в моей жизни сплошные неприятности, поэтому сейчас у меня чаще всего играет Том Уэйтс. Я пытаюсь забыть обо всем неприятном, но единственный способ сделать это – начать новую жизнь…

В конце письма была напечатана по-английски строчка из песни Пола Саймона:

Still crazy after all these years…

Видимо, в ушах у Леди Джейн продолжали жить звуки клавишных Брайана Джонса.

Цыплят, которых мы использовали для «Фестиваля Утренней Эрекции», Адама выпустил в горы вблизи своего шахтерского поселка после того, как шахты были закрыты. Однажды в местной газете появилось сообщение:

ОДИЧАВШИЕ КУРЫ.ПОДПРЫГИВАЮТ НА ДЕСЯТЬ МЕТРОВ В ВЫСОТУ.

Все оттенки голубого – Глава 1

Это был не звук самолета. Жужжание какого-то насекомого у меня над ухом – крохотного, меньше тех мушек, что кружились перед глазами. Пожужжало и исчезло в темном углу комнаты.

Падающий с потолка свет отражался в стеклянной пепельнице на белой скатерти круглого стола. В ней еще дымилась тонкая длинная сигарета, испачканная губной помадой.

На самом краю стола стояла винная бутылка грушеобразной формы, на этикетке была изображена блондинка, вкушавшая виноград с грозди, которую держала в руке. Струящийся с потолка красный свет дрожал на поверхности вина в стакане. Ножки стола утопали в толстом ковре. Напротив меня стоял туалетный столик. Спина сидевшей перед ним женщины была мокрой от пота. Она вытянула ногу и сняла с нее черный чулок.

– Эй, принеси мне полотенце! Розовое, понял? – сказала Лилли, швырнув в меня скрученным чулком. Объяснив, что только что вернулась с работы, она схватила флакон лосьона и протерла лоснящийся от жира лоб.

– И что потом случилось? – спросила она, глядя на меня и вытирая спину полотенцем.

– Знаешь, я решил предложить ему выпить, надеясь, что это приведет его в чувство. А тут еще возле машины ошивались двое нанюхавшихся клея парней. Поэтому я решил, что лучше будет предложить ему выпить. Он на самом деле был в исправиловке?