6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

- Я не чувствую боли, – чуть слышно шепнул он одними губами. – Только холод. И тебя. Я люблю тебя, Антуанет. Теперь я всегда буду рядом.

Его голос становился все тише и тише, словно угасающее пламя свечи. Темные ресницы медленно опустились, скрывая начинающие тускнеть глаза и отбросив длинные тени на восковые щеки, грудь слабо приподнялась, опустилась и замерла. Легкий вздох коснулся ее щеки, обдав на мгновение едва заметным теплом, и… Золотые волны потекли к горизонту, сливаясь с яркой синевой неба.

Тишина. Никогда еще в своей жизни она не слышала такой пустой, оглушающе-тяжелой тишины. Антуанет молча смотрела прямо перед собой, боясь пошевелиться и чувствуя, как тяжелеет его тело в ее объятиях. Она не видела его лица, но отчетливо представляла, как оно выглядит в эту минуту. Спокойное, холодное. И такое невозмутимо-прекрасное в застывшем умиротворении, отмеченное печатью смерти. Красота вечного покоя. Единственная, перед которой бессильно даже время. Она не могла, не хотела видеть его таким. Потому что увидеть означало признать, что его больше нет. Признать, что он ушел, что все, о чем они мечтали, никогда не случится. Признать, что все кончено. Все. Навсегда.

«Нет! Не уходи, Крис. Я не разрешаю тебе уйти, слышишь? Не оставляй меня».

Тишина. Темнота ответила молчанием. За окном плескалась ночь. Бой закончился. Она проиграла. Проиграла его жизнь холодной серой тени, замершей в углу. Антуанет зажмурилась, чувствуя, как обжигающе горячие слезы заливают лицо. Ей хотелось крикнуть, зарыдать, но с побелевших губ не сорвалось ни звука. Крик умер в груди, горло сдавило спазмом. Утопая в безмолвном горе, она судорожно прижала к груди его неподвижное тяжелое тело, словно хотела предать ему частичку собственной жизни.

- Я тоже люблю тебя, Крис.

Не открывая глаз, она коснулась пылающими солеными от слез губами его уже начавшей холодеть щеки.

- Прости меня.

В углу, мерно отсчитывая секунды, тикали часы. Резные стрелки показывали одну минуту пятого. Час Волка закончился.

Жанна Ланком вошла в палату и замерла. Антуанет сидела на том же самом месте, где она ее оставила – возле постели того раненого. Она сидела совершенно неподвижно, чуть наклонившись вперед, и смотрела на него застывшим взглядом, а ее и без того бледное лицо в скудном свете, просачивающемся сквозь небольшое окошко, казалось совершенно белым и каким-то расплывчато-прозрачным, нереальным, словно лицо призрака. Антуанет не произнесла ни слова и даже не взглянула в ее сторону, словно не заметила ее появления, но Жанна и без слов прекрасно поняла, что произошло. Горе и печаль ее подруги были почти осязаемы. Темным покрывалом они окутывали хрупкие плечи сидящей в отдалении женщины, невидимым туманом стелились по полу и заполняли и без того небольшое пространство комнаты своим холодным незримым присутствием. Горе, печаль и… смерть. И, казалось, все предметы, находящиеся в комнате, и даже сами стены вдруг вытянулись по струнке, подобно вышколенным стражам на торжественном посту, и замерли, склонившись в безмолвном уважении перед величием и глубиной ее молчаливой скорби.

Бесшумно скользнув по узкому проходу, Жанна подошла к подруге и ласково коснулась ее плеча.

- Антуанет.

Антуанет не обернулась и ничего не ответила. Ее взгляд не отрывался от красивого лица мужчины, лежащего на постели, а плечо под рукой старшей медсестры было напряженным и твердым, словно камень.

- Антуанет, – громче позвала Жанна и обеспокоенно нахмурилась.

- Тише, – едва слышно прошептала та, не поднимая головы. – Не нужно шуметь. Дай мне еще мгновение. Еще только одно мгновение.

Жанна осторожно присела на край постели рядом с подругой и с тревогой всмотрелась в ее лицо. Оно было спокойно и непроницаемо, словно гладкая серебряная поверхность зеркала, длинные полуопущенные ресницы скрывали глаза. Но ей вдруг показалась, что перед ней совсем незнакомая женщина. Другая Антуанет. Та же и… другая. Словно вместе со смертью этого мужчины что-то безвозвратно ушло из ее души, умерло вместе с ним. А может быть, это и была душа?

Внезапно Антуанет протянула ей руку, в ее пальцах был зажат небольшой клочок бумаги. Жанна взяла его и, развернув, быстро пробежала глазами. Там было всего несколько слов: «Прованс. Лавферезе. Поместье Ла Вреньи. Граф Жак-Франсуа де Ла Вреньи».

- Что это? – недоуменно спросила она, поднимая голову.

- Это его брат, – тихо ответила Антуанет. – Отправьте его тело туда.

- Понятно.