6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

И Нил знал, что и он, и Штопор, и остальные, кто возвращался на этом корабле домой, в Америку, тоже помечены такой вот печатью. Он чувствовал ее. Там, внутри. В глубине души. Где-то на самом ее дне, куда никогда не проникает свет, где нет чувств. Где нет ничего, кроме этого страшного знания, спящего, словно дикий зверь в логове, готовый в любую минуту проснуться и отправиться на кровавую охоту, подгоняемый вечным голодом. Холодная безликая тень. Вечный упрек. Напоминание о содеянном. Об отнятых жизнях. Бесконечном множестве жизней, отнятых у других людей. Таких же, как он, Терри и остальные, плывущие на этом корабле. Жизней, которые они отнимали в одно мгновение, не задумываясь и не раскаиваясь. Просто так. Ради смутных, непонятных целей, ради чьих-то высоких идеалов и низменных амбиций. Потому что так было надо. Чтобы выжить. И каждая новая отнятая жизнь метила их своим последним проклятием, становясь частью мрака, накрывшего их своим мертвенно-холодным невидимым покрывалом. Всех. От первого до последнего. Навсегда.

Было очевидно, что Терри, как и он, был солдатом Американских экспедиционных сил и воевал во Франции. Но что Нил никак не мог понять, так это то, как тот попал в армию? Почему отправился на войну? Терри был известным актером, чья карьера успешно развивалась, его ожидало блестящее будущее. К тому же, у него была Кенди.

«Может быть, призвали? – в который раз задался он вопросом и в который раз, покачав головой, возразил сам себе. – Нет, не может быть. В конце концов, Терри хотя и незаконнорожденный, но все же сын аристократа. И не какого-то там мелкопоместного дворянина, а очень знатного и богатого английского герцога. Голубая кровь, как-никак. К тому же, его отец всегда заботился о нем так, словно он – законный наследник. Уверен, герцог Грандчестер костьми бы лег, чтобы только его сын не попал в армию. А тем более, каким-то рядовым, да еще и с неминуемой перспективой сгинуть где-нибудь в Европе под немецкими пулями. Думаю, ему даже особых усилий не пришлось бы прилагать, чтобы Терри остался дома. Взять хотя бы выходки Грандчестера в колледже. Ему сходило с рук абсолютно все. Нет, его не могли призвать! Тогда... Неужели добровольцем вызвался? С чего бы это? Не спятил же он, в конце концов? А, впрочем, почему бы и нет? Стир ведь тоже добровольцем удрал. Но Стир всегда был бесшабашным любителем приключений, с головой, забитой всякой бредовой романтикой да дурацкими изобретениями. Уверен, он и эту войну воспринимал, как одно большое приключение, а попал на бойню. Решил поиграть в отважного героя, спасающего мир, этакого бравого солдата-летчика! Вот и доигрался до гробовой доски, глупый фантазер! И где теперь его чертов героизм? Покоится на кладбище под серой могильной плитой. Но Терри не таков. Уж кем-кем, а глупым романтиком и фантазером его не назовешь. Скорее уж циником и наглецом. Тогда каким образом он здесь очутился? А может быть... – неожиданно пришедшая в голову мысль заставила Нила задумчиво прищуриться. — А может быть, все дело в Кенди? Вот она-то вполне могла уйти на войну добровольцем, решив, что это ее долг. Она просто помешана на своей работе. И очень романтична. Да, она вполне могла свершить подобную глупость. С нее станется. А Терри, как истинный Ромео, готовый ради своей Джульетты достать с неба луну со всеми звездами впридачу, а не только на войну отправиться, разумеется, не смог спокойно сидеть дома, когда она в Европе жизнью рискует, и отправился следом. Чтобы, так сказать, быть достойным. Глупо, но вполне в их стиле. Это бы все объясняло. Хотя, кто знает? Может быть, дело все-таки не в Кенди. Может, есть что-то еще? А, впрочем, какая мне, собственно, разница? Я больше не Нил Лзганн и никак не связан с ними. Их жизнь – их дело, а у Кардинала своя дорога. А значит, и встречаться нам ни к чему».