7 лучших юмористических рассказов

– Конешно, риск есть, – согласился великодушный доктор.

– Это было бы недобросовестно с моей стороны, – сказал честный Питер.

– Потумайте хорошенько. Где не бегают маленькие ножки, там нет настоящий home[2]. Мы, англичане, любим иметь home. Вы не такой. Вы бесшувственный.

– Мне все же кажется, что на мне лежит какое-то обязательство, – сказал Питер. – Девочка пришла ко мне. Я в некотором роде за нее отвечаю.

– Если ви так на это смотрите, Питер… – вздохнул доктор.

– Всякие там сантименты, – продолжал Питер, – это не по моей части, но долг – долг иное дело!

И, чувствуя себя древним римлянином, Питер поблагодарил доктора и распрощался с ним. Затем он кликнул Томми.

– Ну-с, Томми, – начал Питер Хоуп, не поднимая глаз от бумаги, – отзывом доктора я вполне удовлетворен, так что ты можешь остаться.

– Было вам говорено, – возразила Томми. – Могли бы поберечь свои деньги.

– Но только нам надо придумать тебе другое имя.

– Это зачем же?

– Да ведь ты хочешь быть у меня экономкой? Для этого нужно быть женщиной.

– Не люблю бабья.

– Не скажу, чтоб и я его очень любил, Томми. Но ничего не поделаешь. Прежде всего, надо тебе одеться по-настоящему.

– Ненавижу юбки. Они мешают ходить.

– Томми, не спорь!

– Я не спорю, а говорю то, что есть. Ведь правда же, они мешают – попробуйте сами.

Тем не менее женское платье для Томми было заказано и понемногу вошло в привычку. Но привыкнуть к новому имени оказалось труднее. Миловидная, веселая молодая женщина, широки известная под вполне пристойным и добропорядочным именем и фамилией, бывает теперь желанной гостьей на многих литературных сборищах, но старые друзья и до сих пор зовут ее «Томми».

Неделя испытания подошла к концу. Питера, у которого был слабый желудок, осенила счастливая мысль.

– Знаешь что, Томми… я хочу сказать: Джейн, не худо бы нам взять женщину – только для кухни, чтоб варить обед. Тогда у тебя будет больше времени для… для другого, Томми… то есть я хочу сказать: Джейн.

– Для чего «другого»?

Подбородок поднялся кверху.

– Ну – для уборки комнат, Томми, для… для вытирания пыли.

– Мне не нужно двадцать четыре часа в сутки, чтоб убрать четыре комнаты.

– И потом – иной раз приходится послать тебя с каким-нибудь поручением, Томми. Мне было бы гораздо приятнее знать, что я могу послать тебя куда угодно, не нанося этим ущерба хозяйству.

– Да вы к чему это клоните? Ведь я и так полдня сижу без дела, я все могу успеть.

Питер решил проявить твердость.

– Если я что-нибудь сказал, значит, так и будет. И чем скорей ты это поймешь, тем лучше. Как ты смеешь мне перечить! Ах ты!.. – Питер чуть было не выругался, такую решительность он напустил на себя.

Томми, не говоря ни слова, вышла из комнаты. Питер посмотрел на Элизабет и подмигнул ей.

Бедный Питер! Недолго он торжествовал. Пять минут спустя Томми вернулась в черной юбке со шлейфом, перехваченной кожаным поясом, в синей фуфайке с огромнейшим декольте, в засаленной куртке и шерстяном кашне. Алые губы ее были крепко сжаты, опущенные длинные ресницы быстро мигали.

– Томми (строго), что это за комедия?

– Чего уж тут! Я вижу, что не гожусь. Недельку подержали и на том спасибо. Сама виновата.

– Томми (менее строго), не будь идиоткой.

– Я не идиотка. Это все Эмма. Она мне сказала, что я умею стряпать. Что у меня прирожденная способность. Она мне не хотела зла.

– Томми (без всякой строгости), сядь. Эмма была совершенно права. Ты… ты подаешь надежды. Эмма правильно говорит, что у тебя есть способности. Это доказывает твоя настойчивость, твоя вера в свои силы.

– Так зачем вы хотите взять другую кухарку?

Ах, если бы Питер мог ответить по совести! Если бы он мог сказать ей: «Дорогая моя, я старый, одинокий человек. Я этого не знал до… до очень недавнего времени. А теперь уже не могу об этом забыть. Моя жена и ребенок давным-давно умерли. Я был беден, а то, может быть, мне удалось бы спасти их. Это ожесточило мое сердце. Часы моей жизни остановились. Я сам забросил ключ. Я не хотел думать. Ты добралась до меня сквозь этот жестокий туман, разбудила старые сны. Не уходи, останься со мной», – возможно, Томми, как ни была она горда и самостоятельна, осталась бы без всяких условий, и Питер достиг бы цели без особого вреда для своего желудка. Но кара для тех, кто ненавидит сентиментальность, именно в том и состоит, что они не могут так говорить, даже наедине с собой. И Питеру пришлось изыскивать другие способы.

– Почему я не могу держать двух прислуг, если мне так хочется? – вскричал он с оскорбленным видом.

– Какой же смысл держать двух прислуг, когда дел-то всего для одной? Значит, меня вы будете держать из милости? – Черные глаза сверкнули гневом. – Я не нищенка.

– Ты вправду думаешь, Томми… я хочу сказать: Джейн, что ты одна можешь справиться с работой? Ты не будешь в претензии, если я тебя пошлю куда-нибудь как раз в то время, когда тебе нужно будет стряпать? Я ведь вот что, собственно, имел в виду. Некоторые кухарки за это сердятся.

– Ну, так и подождите, пока я начну жаловаться, что у меня слишком много работы.