7 оттенков смерти

Вещи заберет Кристин. Прощай. Машину найдешь у прокатного центра на Долтон и Белвидер-стрит. Я уезжаю из города.

P.S. Отправляй в психушку своих любовниц, ДОРОГОЙ..

Не то, чтобы я гордилась своим поступком. Напротив, сердце щемило от этой всей кошмарной ситуации. Был ли у меня другой выход? Дождаться Джона и позволить убедить себя, что я больна? Что в тот вечер я позвонила в соседний дом, а не в наш? Что по телефону он говорил с несуществующей сестрой? Нет уж.

Меня нельзя было назвать эксцентричной и мои демоны могут бездействовать годами, укрывшись от самих себя в задворках сознания или души… где они там обитают обычно? Но всему есть грань и не нужно бояться менять свою жизнь. Но моя меняется слишком быстро....

Глава седьмая

Призраки в баре

Не зная, что такое жизнь, можно ли знать смерть?

Конфуций

Даунтаун, Бостон

Пятница, 4 июня

08:34

– Спасибо еще раз, что разрешила остановиться у тебя.

– Мы же подруги, все хорошо. Живи сколько захочешь. Только следи за своей слюнявой псиной.

Кристи ободряюще улыбнулась и побежала на кухню, почувствовав гарь из духовки. В день ее рождения у феи кулинарии явно был выходной, но это ей никак не мешало.

Недалеко от престижных районов Бэк Бея, за парком Бостон-Коммон, девушка жила в квартире друзей своего отца, иммигрировавших во Францию. Продавать родовое гнездо они не решались, а сдавать в аренду хотелось только проверенным людям. Кристин Бланц, дочь хозяина сети французских ресторанов, оказалась идеальным кандидатом.

Обходится ей жилище в пятьсот долларов в месяц, но реальная цена была бы в несколько раз больше. Три просторные, светлые комнаты с высокими потолками и изящными люстрами, отреставрированная антикварная мебель в сливочных тонах, декор во французско-американском стиле. Кристи гордилась своими корнями, хоть и не признавала этого. Привязанность к родине у нее выражалась и в украшении дома: Дейл Чихули гармонично уживался с Этторе Соттсассом, картины Эндрю Уайета делили пространство с Эдуардом Моне. В спальне, где ей разрешили сделать ремонт на свой вкус, эстетично висели плакаты французских актеров и модельеров, над письменным столом в стиле 18 века раскинулся масштабный коллаж из фотокарточек, сделанные ею в разных уголках Франции. Гостиная, где временно поселилась я, была больше похожа на оранжерею. Весь подоконник занимали разноцветные горшочки с редкими видами растений. Квартира объединила в себе роскошь и бунтарство. Ей это нравилось.

Мисс Бланц была моей лучшей и единственной подругой в университете и на нее можно всегда положиться.

– Вопреки твоей пропаганде анти-мясоедства мы сейчас будем есть сочную курочку-монморанси под лимонным соусом. Пальчики откусишь!

– Американцы говорят "оближешь", плотоядная француженка!

Мы посмеялись и я попробовала кусочек цыпленка с темно-золотой корочкой.

– Объедение, слушай!

– Может ты погорячилась становиться вегетарианкой со следующего месяца?

– Официально я еще не стала вегетарианкой. Мне нравится мясо, птица и морепродукты. Но ужасные кадры измученных животных за решетками так и мелькают перед глазами. А после фильма "Земляне" не то что мясо перестанешь есть, в вовсе захочешь уйти навсегда в горы или лес, питаться травой и протестовать против животных ферм.

– Не будь такой впечатлительной!

– Я стараюсь. Слушай, ты ведь можешь забрать мои вещи и учебники от Него? Я указала в записке, что уезжаю из города, иначе бы он сразу приехал к тебе.

– Конечно, я заскочу к нему на неделе. Обидно, что у вас так всё вышло. Но знаешь: tout ce qui est fait est pour le mieux.

(Все, что ни делается, – к лучшему)

– Кстати, как поживает твой Альберт? – Я хотела отвлечься и избежать ее копания в моих свежих ранах.

Она заверяла меня, что все прекрасно.

– Знаешь, изначально Альберт мне не понравился. Но его настойчивые ухаживания совпали с тем промежутком цикла, когда мне непременно хотелось мужчины рядом. Потом я присмотрелась и он вроде даже ничего.

– Это было до секса или после? – поинтересовалась я с ухмылкой.

– Хей, прекрати, – она собиралась соврать, но я слишком хорошо знала ее нетерпеливость. – Ладно, сдаюсь. После…

И конечно же он был женат, но "вот-вот разведется". Каждый раз ее розовые очки разбивались и были раздавлены черными кожаными туфлями уходящих бабников, лицемеров и обманщиков. Кристи была сама себе на уме и понимать то, как она думает… в этом не было смысла. Пока она "искала себя" – слепила много разных масок и среди них уже забыла, кто она такая. Ей было больно оставаться в одиночестве и созидать себя. Эта боль переросла чуть ли не в физическую и при угрозе ее возникновения нужно предпринимать меры.

– Макс, ты кушать хочешь? – Кристи погладила моего пугливого великана и отдала ему оставшуюся часть цыпленка.