7000 дней в ГУЛАГе

Начальник осмотрел меня с головы до пят и спросил, сколько лет я работал поваром и где. Я ответил ему, что это недоразумение и я вообще никакой не повар.

– Я впервые слышу подобное за все годы моей работы, – сказал он. – Обычно каждый клянется, что он – повар.

– Это честный человек, – повернулся он к шеф-повару. – Выгони Кузнецова, а этого возьми.

Шеф-повару я сказал, что я вообще не умею готовить.

– Если я тебя сейчас не возьму, то начальник скажет, что я держу на кухне одних жуликов, – ответил он. – Ситуация такая, что ты должен работать. А вообще ты быстро приспособишься. Баланду и кашу готовить не трудно.

Мое появление на кухне вызвало большое возбуждение среди кухонного персонала, который в основном составляли уголовники. Они с удивлением смотрели на меня, вскоре вокруг меня собрались все повара и начали задавать мне разные вопросы. Они хотели убедиться в моих кулинарных способностях. Я им вкратце объяснил, что никогда приготовлением пищи не занимался. Они были довольны моей искренностью и счастливы оттого, что я не составлю им серьезной конкуренции.

Сначала я мыл котлы. Мыть огромные котлы, емкостью от 500 до 1000 литров, было намного тяжелее, чем работать на железной дороге. Нужно было, согнувшись, тряпкой и железным скребком счищать со дна подгоревшую кашу. Пот с меня лился ручьями. После такой тяжелой работы у меня пропадал всякий аппетит.

Повара тайком готовили для себя еду получше. Поначалу они от меня это скрывали и я удовлетворялся обычным лагерным рационом. Но позже они посвятили меня в свою тайну и разрешили есть вместе с ними. Часто мы жарили мясо или варили мясной суп. В нашем распоряжении были мороженое мясо, консервы, сушеные овощи и картофель, присылаемые Соединенными Штатами, а также кубинский сахар. До войны со снабжением было гораздо хуже, нежели сейчас, когда в Норильск привозили продукты из-за границы.

Конечно, поварам строго запрещалось готовить отдельно для себя. Начальник лаготделения Панцерный вызывал у кухонного персонала страх и трепет. Наведываясь на кухню, он освещал карманным фонариком все углы, ища припрятанные запасы. И несдобровать тому, у кого он что-то находил. Провинившийся тут же отправлялся в карцер, а потом на тяжелые работы. Но, несмотря на столь суровое наказание, повара и дальше делали свое дело. Особенно часто использовались наиболее дефицитные продукты – маргарин и яичный порошок. Одну часть ворованного повара отдавали погонялам и надзирателям, другую – своим любовницам.

Для повара считалось делом чести иметь женщину. На кухне все время дежурил кто-нибудь из лагерной администрации или из бригад. Чиновники не очень беспокоились о том, что повара делают с продуктами, а заключенные, в большинстве случаев, и сами пытались что-нибудь получить, хоть на несколько дней таким образом избавляясь от голода.

Всякий раз, наведываясь на кухню, начальник спрашивал шеф-повара, доволен ли тот мной. Шеф-повар хвалил мою работу, а начальник в ответ говорил всегда одно и то же:

– Ну вот видишь, я был прав, когда посоветовал тебе взять его.

Постепенно я привык к новой работе. Вскоре меня признали поваром, хотя я варил только баланду и кашу. Как-то раз мне захотелось съесть чего-нибудь особенного, мне посоветовали поджарить селедку. Я как раз заканчивал ее жарить, когда на кухне появился Панцерный.

– Для кого жарится эта рыба? – спросил он.

– Для поваров, гражданин начальник, – отвечаю.

– Ты тоже начинаешь разводить свинство?

– Это та же самая рыба, какую получают все заключенные, я лишь добавил немного маргарина, – оправдывался я.

– Мне кажется, что и ты становишься слишком умным. Если еще раз увижу такое, тут же отправишься в глиняный карьер, – пригрозил он и сбросил рыбу с плиты.

Придя снова на кухню через несколько дней, он сразу же обратился ко мне:

– Сегодня не жаришь рыбу?

Я молчал. Начальник взял карманный фонарик и начал обыскивать кухню, но ничего не нашел. Уходя, он открыл крышку и заглянул в духовку.

– Что это?

Заглянув внутрь, я увидел противень с булочками из пшеничной муки. Я видел их первый раз.

– Кто сегодня дежурный повар? – заорал начальник.

– Я, гражданин начальник.

– Снимай фартук и вон с кухни!

Лицо его покраснело от злости. Молча, опустив голову, я покинул кухню. Я знал, что никакое объяснение не поможет. Мне было обидно, что таким глупым образом я лишился хорошей работы. Я не знал, кто из поваров и когда испек эти булочки и сунул их в духовку. Позже выяснилось, что это постарался повар, желавший таким образом убрать меня из кухни.

Вечером я подошел к нарядчику и спросил, в какую бригаду меня направили. Но он на этот счет не получил никаких инструкций. Я был счастлив, когда он сказал, чтобы я снова отправлялся в свою бывшую бригаду. Я готовился к тому, что меня отправят на работу в глиняный карьер, как это и было принято в таких случаях. А это была самая тяжелая работа. Панцерный, вероятно, не совсем был уверен в моей вине.

Я стал стрелочником