7000 дней в ГУЛАГе

– Дневальный, где тот, который не хочет работать?

– Вон он, – указал на меня рукой дневальный.

– Быстро одевайся, бригада ждет, – сказал погоняла.

– Я никуда не пойду.

Через несколько часов в барак вернулся нарядчик и приказал мне следовать за ним. «Дело принимает серьезный оборот», – подумал я и пошел следом.

Было очень холодно, под сапогами скрипел мерзлый снег. У меня по коже начинали бегать мурашки, когда я представлял себе, как меня бросят в яму, вырытую в земле, где меня может спасти от смерти только беспрерывное движение. Лишь один раз за сутки я смогу согреть свой слабый и уставший организм тремястами граммами хлеба и кружкой кипятка. Я даже не задумывался над тем, что было бы лучше, если бы я вышел на работу, я был уверен, что лучше замерзнуть в карцере, чем околеть на работе.

Я хотел было повернуть направо, в сторону карцера, но нарядчик крикнул:

– Иди прямо!

Удивленный, я направился к выходу. Справа находилась вахта. Нарядчик открыл дверь и впустил меня внутрь. В помещении были солдаты, начальник лагпункта старший лейтенант Сорокин и его заместитель.

– Почему вы не пошли на работу? – спросил заместитель.

– Я очень слаб и не могу выполнять такую тяжелую работу, как загрузка вагонов.

– У вас первая категория и вы можете выполнять любую работу.

– Нет, у меня третья категория, – настаивал я.

– Откуда вы знаете, что у вас третья категория? – поинтересовался Сорокин.

– Я это слышал от врача в пересыльном лагере.

– Это было давно, сейчас у вас первая категория, – сказал начальник.

– Мне все равно, какая у меня категория. Я слаб и не могу выполнять эту работу.

– Здесь есть еще только лесоповал. Завтра вы пойдете туда.

– Но я и там не смогу работать.

– Ты хочешь сортировать пирожные? Но у нас такой работы нет, – раздраженно сказал начальник.

– Мне все равно, какую работу вы мне дадите, но на тяжелой физической работе я работать не смогу.

– Ты будешь чистить уборные!

– Я согласен.

– И не думай, что ты будешь выносить только замерзшее говно. Будешь убирать и жидкое.

– Согласен.

Хотя я и согласился на это, но прекрасно знал, что для чистки уборных я так же непригоден, как и для погрузки щебня.

– Идите, и пришлите ко мне нарядчика.

Когда Зимин вошел, начальник сказал ему:

– Найдите ему какую-нибудь работу в зоне.

– Как прикажете, гражданин начальник, – коротко ответил Зимин.

Покинув кабинет, Зимин произнес:

– Ты настоящий счастливчик.

Такого я не ожидал. Я был счастлив, что моя первая забастовка закончилась таким успехом.

На следующее утро меня и еще двоих, русского и румына, отправили рубить и пилить дрова для военной кухни. Этой работой мы были заняты два месяца. Иногда нас заставляли и чистить картошку. Повар делал это нелегально, так как заключенным было строго запрещено входить на территорию казармы.

Несколько раз сержант приводил меня в комнату, где стояло оружие и где я, пока охранники спали, мыл пол. На штативе стояли винтовки и автоматы. Я всегда удивлялся легкомыслию солдат, пускавших нас в казарму. В спецлагере готовы на все!

Первая посылка от моей жены

Февраль 1950 года. Лютый мороз. Как-то раз, возвращаясь с работы в казарме, мы остановились у ворот, дожидаясь, пока их откроют. У ворот стояла упряжка, на санях в соломе лежало несколько посылок. Румын с любопытством заглянул туда и заметил, что некоторые ящики лежат адресами вверх. Вдруг он закричал:

– Карл, тебе посылка!

Зная его любовь к шуткам, я не обратил на это внимания.

– Ведь твоя фамилия Штайнер? – повторил он.

Тогда и я взглянул на посылку. С нетерпением ждал я той минуты, когда мне ее вручат. В присутствии нескольких офицеров посылку вскрыли и тщательно обследовали каждый предмет. Копченое сало разрезали на мелкие кусочки, просо рассыпали на газете и осмотрели его, то же сделали с сахаром, а чай отобрали, так как заключенные не имели права его получать. Я был счастлив, когда вернулся в барак с посылкой. Оскар и Ганс ждали меня с нетерпением. Я сразу же отправился на «офицерскую» кухню и сварил котелок каши. Затем принес ее в барак, и мы втроем уселись в круг и с благодарением богу съели кашу. Сытые и довольные, мы завели разговор о моей жене, которая верно ждет меня уже второе десятилетие. Мы радовались, что на несколько дней избавимся от голода.

Рано утром Ганс принес кипяток, который мы подсластили сахаром. Так, хлеб и сало мы запивали сладким чаем. Остаток посылки я сложил в ранец, который сшил из японского одеяла. Ранец положил под подушку и попросил дневального присмотреть за ним. Он согласился. По возвращении я первым делом проверил ранец. Но его не было! Я спросил дневального, не видел ли он, кто взял мой ранец, он сказал, что ничего не видел. Оскар и Ганс были в еще большем отчаянии, чем я. Они советовали мне заявить о краже. Но я знал, что это не имело никакого смысла. Дневальный, однако, побежал на вахту и заявил о краже.

На следующее утро меня пригласили на вахту. Войдя туда, я заметил в углу свой ранец.

– Это ваше? – спросили меня.

– Да.

– Возьмите его и распишитесь.

Я взял ранец. В нем было белье и ботинки. От посылки не осталось и следа.