7000 дней в ГУЛАГе

Лагпункт 033 расположился на берегу реки Чуна. Мы шли пешком восемь километров. Сначала по крутой дороге мы вышли к реке, а затем двинулись по льду реки. Прошли мимо поселения бессарабских крестьян, складывавших бревна, сплавленные летом по реке. После этого мы пошли лесной дорогой по глубокому снегу в направлении новой железнодорожной ветки. Пройдя ее, мы увидели высокую ограду лагпункта 033.

Принявшие нас вохровцы и надзиратель отвели нас в третий барак, где сначала устроили обыск, а потом уже разрешили размещаться.

Я выбил себе место на верхних нарах и тут же занял места для Оскара Лептиха, немца из Трансильвании, и Ганса, немецкого юноши, с которым я познакомился в 07-м лагере. Во время восьмикилометрового марша у меня было достаточно времени подумать над тем, что меня ждет в новом лагпункте. Я чувствовал себя физически очень слабым, что подтвердила и медкомиссия, направившая меня в 07-м лагпункте на легкую работу. Но сюда меня перевели для того, чтобы наказать тяжелыми работами. Я решил отказываться от любой работы, которая мне будет не по силам. Я отдавал себе отчет в последствиях такого шага, но твердо решил поступить именно так.

Лишь поздно вечером оказались мы в мрачном помещении. Я застелил свою койку. У меня был большой опыт в превращении штанов, телогрейки и куртки в постельное белье.

На утреннем разводе мне и еще нескольким, в том числе и Оскару, было приказано идти на разгрузку в ночную смену. Я был рад тому, что у меня оказалось несколько часов для отдыха и для более детального знакомства с лагпунктом 033. Здешний завтрак ничем не отличался от завтраков в других лагерях. Мы ели, часто не задумываясь над тем, что едим. Только позднее мы пытались вспомнить, что же мы ели.

Здесь было немного лучше, чем в 07-м, хотя я не могу сказать, в чем состояла разница. Те же ветхие бараки, тот же порядок, даже те же самые японские иероглифы. Возможно, разница крылась в маленьком ручейке, журчавшем на краю лагеря, да в теплице у ручейка, где выращивали свежие овощи для офицеров МВД.

Меня интересовало, кто мой бригадир. Но об этом не нужно было даже расспрашивать. Как только я оказался в бараке, где располагалась моя бригада, я услышал, как кто-то громко матерится. Поняв, что это бригадир, я тут же вышел из барака. Желание познакомиться с ним у меня пропало.

Я должен был переселиться из третьего в первый барак, где находилась моя бригада. С двумя новыми товарищами, Оскаром и Гансом, я разместился на нижних нарах. У нас было достаточно времени, и мы прогулялись по зоне, где познакомились со многими заключенными, находившимися здесь довольно долго. Они нам не сказали ничего нового. Проходя мимо кипятилки, мы заметили коренастого широкоплечего человека с бросающейся в глаза рыжей бородой, рубившего дрова. Я подумал, что это какой-нибудь длиннобородый сектант. Оскар спросил бородатого, есть ли кипяток, тот ответил ему на таком русском, что в нем не трудно было угадать немца.

– Вы говорите по-немецки? – спросили мы у него. Бородач выронил из рук топор и удивленно посмотрел на нас.

– Неужели вы – немцы?

Мы представились.

– А я из Штирии, – сказал он.

– Откуда из Штирии? – полюбопытствовал я.

– Из Капфенберга близ Брука на Муре.

– Можете не объяснять мне подробно, где находится Капфенберг. Я даже могу сказать, где вы там работали.

– Как, разве вы меня знаете? – изумился бородач.

– Вы могли работать только у Бёллера. Все жители Капфенберга обязательно служат у Бёллера.

– Да, это точно. Я служил на заводе в пожарном отряде.

Это был Франц Альмайер, служивший в отрядах фольксштурма и воевавший со словенскими партизанами. После войны русский военный трибунал приговорил его к десяти годам лагерей. В лагере он заболел и, как инвалид, получил работу кипятильщика.

Благодаря нашему соотечественнику у нас теперь будет больше кипятка. В небольшом сарайчике, где кипятилась вода, была печка, на которой имели право готовить заключенные, получавшие посылки. Это была так называемая офицерская кухня. В свободные дни и по вечерам сюда приходило много людей, варивших кашу в ржавой жестяной посудине (американских консервных банках, немецких и русских столовых котелках). Здесь толпились не только готовившие, но и зрители, с завистью наблюдавшие за обладателями проса, овса и других круп. Некоторые предлагали принести дрова, лишь бы получить немного каши. Альмайеру, начальнику кипятилки, приходилось прилагать немало усилий, чтобы поддерживать порядок. Я стал постоянным посетителем заведения Альмайера, и он мне часто таинственно шептал на ухо:

– Приди немного попозже, у меня есть кое-что из еды.

Став поваром, я смог рассчитаться с Альмайером. Мы были с ним вместе больше года, пока его не перевели из лагеря 033.