777

– Вот тебе и причина угона! А заодно и причина того, почему расследование ведется неофициально: разве власти признают, что их якобы столь успешная чеченская кампания обернулась такой трагедией международного масштаба! Им еще повезло, что рейс был малазийским, а не европейским, иначе их бы давно в Гааге трепали…

– Ты сам-то веришь в то, о чем говоришь? Или ты в вопросах Чечни и Ирака с Ливией полностью разделяешь позицию правозащитников?

– Павел, мы живем в 21 веке, средневековые способы добиться от людей послушания давно канули в Лету. С людьми надо уметь договариваться при помощи рта, а не одной только плеткой, пусть она и более эффективна поначалу.

– Ты с бешеной собакой тоже будешь разговоры разговаривать? Или пристрелишь ее?

– Остается только один вопрос: кто тут бешеная собака? И кого надо расстрелять?

– Полагаю, уж ты-то точно знаешь ответ на этот вопрос. Если следовать твоей логике, от нашей страны не останется ничего, мы развалимся на дюжину Германий в один момент, если со всеми только разговаривать и никого ни к чему не принуждать.

– А что плохого-то в этом? Если центр не в состоянии удержать в руках столь огромную территорию, а на местах процветает коррупция и алкоголизм, ради чего дрожать над границами, как царь Кащей над златом? Ради одного только имиджа сверхдержавы? Чтобы на 9 мая в очередной раз нажраться в хлам и лить слезы над победой, к которой лично ты не имеешь никакого отношения? Так что ли? Может, лучше жить в благополучии здесь и сейчас, чем гордиться славным прошлым в нищете и среди тараканов?

– Ну если любовь к колбасе ставить выше любви к истине…тогда ты безусловно прав.

– Да любовь к колбасе – это единственная искренняя и настоящая любовь в жизни! Родителей мы любим потребительски, детей – собственнически, мужья и жены для нас – лишь посредники для обретения либо детей, либо все той же пресловутой колбасы. И только ее, родимую, мы любим по-настоящему и без всяких оговорок. А так называемые поиски истины и правды – это все разговоры в пользу бедных и пользуются популярностью они как раз среди неимущих слоев, у которых этой колбасы сроду не было. Вот они и пытаются ее заменить хоть чем-то. Вот и произносят красивые речи о справедливости, в которую сами не верят, лишь бы заглушить урчание собственных желудков – с этими речами их жизнь обретает хоть какой-то смысл и оправдание. А дай им колбасу – и куда денется их любовь к истине? То-то и оно…

– Похоже, ты циник и мизантроп, – усмехнулся Павел и достал сигарету.

– Не надо курить, – сморщился Алексей. – Уйду – тогда покуришь.

– Да мне плевать, – заявил вдруг Марков и чиркнул спичкой. – Мы работаем в паре, я терплю твой гнилой либерализм, а ты будешь терпеть мои сигареты, друг, – и он дохнул дымом прямо в лицо Мурову. – И, кроме того, если ты внимательнее изучишь список, то найдешь там куда более явного кандидата на угон самолета, – и в мягком взгляде его голубых глаз на мгновение сверкнула сталь.

Алексей встал и налил себе кофе, а когда ставил чашку на стол, Марков заметил, как правая рука его напарника слегка подрагивает.

– Похмелье? – усмехнулся он.

– Я же уже говорил, что не пью, – мрачно протянул Муров и сделал большой глоток кофе.

– А руки чего трясутся?

Алексей бросил на него уничтожающий взгляд, но потом вдруг размяк и тихо произнес:

– У меня рассеянный склероз.

Павел слегка стушевался и поспешно погасил сигарету, словно дым мог каким-то образом повлиять на течение этой болезни.

– Прости, я не знал. А Кухарчук в курсе?

– Да. Это мое последнее дело.

– На его месте я бы тебя отстранил и отправил на все четыре стороны. Ну какое тебе расследование в таком состоянии? Какая Новая земля?

– Ты имеешь в виду Комарова? – резко перевел тему Алексей, вновь опустив глаза на список. – Главарь вооруженной бандитской группировки, некоторое время орудовавшей в Малайзии. Выдан по запросу российских властей и перевозился на общем борту в наручниках и в сопровождении двух полицейских. Слышишь? В наручниках! В сопровождении полицейских!

– А Чернова твоего скрутили сразу после того, как он поднял дебош. Они оба были обездвижены и имели, в общем, равные шансы на угон самолета. Ну? – и Марков хитро подмигнул Алексею.

– Один-один! – вдруг как-то легко рассмеялся Муров и провел тонкой ладонью по растрепанным темным волосам, пытаясь пригладить непослушные авраамические кудри. – А с Трушкиными у нас что?

– Досье идеальное, – пожал плечами Павел. – Обычные туристы, возвращавшиеся из отпуска. Им угон был наименее выгоден. Так что, думаю, надо копать среди малазийцев, а вот на них Китай предоставил весьма скудное досье…

– Постой. Помнишь, Кухарчук читал нам стихи Ларисы Черновой, когда давал задание. Тебя это не насторожило?

– Думаешь, он намекал, что раскопки надо производить именно в этой области?

– Намекал он наверняка именно на это. Но какой во всем этом смысл? Вряд ли она уведет нас дальше Чернова, про которого мы и так уже все знаем.