8 - 9 - 8

— Ты собираешься уехать куда-нибудь в ближайшее время? — спрашивает Таня.

— В ближайшее — нет.

— А как же твоя поездка в Тунис?

Теперь Габриель вспомнил: он что-то писал Тане про Тунис, интересно только — почему он выбрал именно его. Ах да, —

путеводитель.

Путеводитель по Тунису он выудил из интернет-рассылки крупного издательства (то ли «Пти Футе», то ли «Альфагуарра») и заказал сразу несколько экземпляров: очень красочное издание на четырех языках, с картографическим приложением и десятистраничной брошюркой-бонусом «Карфаген в Пунических войнах». Габриель польстился на картинки да еще на подробные схемы передвижения по стране, они бы очень пригодились для очередного географического вранья. И потом — Тунис уравновесит Марокко, ведь перекос в сторону Марокко наблюдается уже давно. Марокко разросся до размеров целого континента, а ведь это совсем небольшое государство.

— Поездка в Тунис откладывается.

— Надолго?

— На неопределенное время.

— Ну так это просто замечательно. В том плане, что мы могли бы поехать в Тунис вместе. Ты не возражаешь?

Возражать своенравной Тане Салседо так же бесперспективно, как пытаться сделать хирургический разрез зубочисткой.

— Не возражаю. И когда же ты хочешь отправиться со мной в Тунис? — В голосе Габриеля звучат похоронные нотки, а он-то хотел выразить радость и нетерпение.

— Когда-нибудь. В будущем.

— Каком будущем?

— Ближайшем. Ну, не в самом ближайшем… А давай там и встретимся!

— Где? В Тунисе?

— В Тунисе, да! Как называется этот цветок? — Способность Тани переключаться с темы на тему просто потрясающа.

— Я зову его веснушчатой орхидеей. Но, думаю, это не очень правильное название.

— Это очень, очень правильное название! Помнишь, я писала тебе, что еще никогда не влюблялась по-настоящему, но чувствую, что это вот-вот произойдет…

— Помню. И что?

— Это произошло. Поздравь меня.

— Поздравляю. Кто он?

— Один человек. — Таня подпирает рукой подбородок и смотрит на Габриеля не отрываясь. — Ты его знаешь.

— Знаю? Ты писала мне о нем?

— Ты его знаешь.

— Тот парень, который мечтает стать оператором?

— Нет.

— Немец, у которого ты одолжила веб-камеру?

— Нет.

— Кто-нибудь из тех, кто учится с тобой в университете?

— Нет.

— Кто-нибудь из тех, кто курит «Боливар»?

— Нет, нет и нет! Он курит совсем другие сигары. Ты озадачился?

— Скажем, я заинтригован, — изрекает Габриель очередную неправду.

— Вот и замечательно. Помучаю тебя немножко.

— Только немножко. Я, знаешь ли, не люблю мучиться.

— А ты по-прежнему кормишь голубей?

— Конечно.

— А как поживают твои знакомые собака и кошка?

— Они в полном здравии.

— Ты думаешь обо мне?

— Думаю.

— Как часто?

— Достаточно часто.

— Достаточно часто для чего?

— Чтобы начать беспокоиться.

— О чем?

— Уж не влюбился ли я в тебя.

— Тебя это напрягает?

— Нет.

— Мучает?

— Нет. Я ведь говорил тебе — я не люблю мучиться и потому — не мучаюсь.

— Тогда, может быть, тебя радует этот факт?

— Может быть.

Зачем он лепечет все это красотке Тане, восторженной малышке Тане? Зачем он позволил втянуть себя в глупейший разговор о любви, который — рано или поздно — все равно закончится поражением карфагенян в третьей Пунической войне. Всему виной секундное отставание слов Тани от движения ее губ. Из-за него кажется — Таня говорит совсем не то, что слышит Габриель. То же наверняка происходит и с самим Габриелем в Танином мониторе. Возможно, они вообще не говорят о любви — о чем-то нейтральном. Невинном. Не касающемся внезапно вспыхнувших виртуальных отношений между ними (или их имитации). Вот было бы здорово, если бы Таня восхищалась сейчас бессмертными, как кубинская революция, старперами из «Буэна Виста Соушэл Клаб» или втирала ему, что певица Сюзанн Вега — нечто совершенно особенное, о, нет, Сюзанн Вега вряд ли знакома Тане, она слишком стара, слишком буржуазна, требует слишком много денег в качестве гонорара и исповедует слишком ирландский вокал.

— Ты не разочарован, Габриель?

— В чем я должен быть разочарован?

— Во мне.

— Ну что ты… Я очарован до самой последней возможности.

— Я рада этому. Ты даже не представляешь, насколько рада.

— До самой последней возможности?

— Да. Мне уже пора.

— Ты не сказала, в кого влюбилась.

— Я напишу тебе. Или… сообщу, когда мы встретимся в Тунисе.

Таня шлет ему воздушный поцелуй, чересчур нежный, чересчур целомудренный, чтобы быть родом из Латинской Америки. Такие поцелуи — удел героинь из фильмов с участием Алена Делона. Но не костюмных и не криминальных, а тех, что снимались очкастыми интеллектуалами исключительно на урбанистической натуре и исключительно ручной камерой. А значит, несмотря на нежность и целомудренность, Танин поцелуй — концептуален. Экзистенциален. Эскейпичен. Призван продемонстрировать окончательный разрыв связей между человеческими индивидуумами. Ее поцелуй — холоден, и странно, что облачко пара так и не вылетело у нее изо рта.