8. Догонялки

Потом пошла, наконец-то, загрузка в печку уже для дела. Первый ряд укладывается концами на перемычки, на ребро, поперёк перемычек, второй плашмя и поперёк первого. И так далее. Всего, судя по высоте, до которой мы внешние стенки довели, должно быть рядов 12. В ряду — примерно 450 штук. Причём первый будет явный брак. Кирпич-сырец… Он же сырой. Он под нагрузкой изгибается. И самый верхний ряд — он лежит на предпоследнем, который тоже укладывается плотно, как крыша. Соответственно — не пропечётся. Плюс, подозреваю, и вторые ряды. Второй снизу и второй сверху. Плюс естественный бой, бой при транспортировке, брак при изготовлении смеси и при сушке, температурные перекосы… Как бы у меня тут половина продукции не оказалось бракованной…

Может, я чего не так делаю, может чего подправить можно… Весь испереживался.

Да, кстати, помниться я как-то сильно грустил, что нечем померить температуру под тысячу градусов, которая должна быть при обжиге кирпича? Сделал я термометр высокотемпературный. Ни у одного попаданца не встречал, а я вот додумался! Прокуй по моей команде посадил на штырь две полосы металла: кованного железа и меди. Вот этим, общим концом со штырём, прибор сквозь стенку печки я и вмазал. А свободные концы снаружи оставил. Прикол в том, что при нагреве медь и железо расширяются по-разному. Разница — примерно 6 микрометров на градус цельсия. По медяшке — насечку сделали, в полмиллиметра деления, примерно. Медяшка при нагреве растёт, а железка — отстаёт. Разница в полсотни градусов… если присмотреться — видна на глаз. Теперь бы протарифицировать этот… прибор. Типа: какая рисочка должна быть, чтобы — «всё у нас хорошо». Печка должна отрабатывать два основных режима. Сначала — прогрев, водичка испаряется, градусов 300–350. Потом кирпич жарится, надо держать градусов 900–950.

Как известно, самый вкусный шашлык делается под лёгким, моросящим дождём. Вы не знали? Так поверьте старому шашлычнику.

«Сколько я нарезал, сколько замочил

У мангалов разных сколько насадил…».

А у меня тут — водяная пыль со всех сторон. Жарим кирпичи в надежде на достижение «тонкого, изысканного вкуса»…

Цикл работы такой печки 10–15 дней. Три дня греем, повышая температуру, потом неделю ждём — пока остынет.

Но ждать мне не дали — пришли Аким с Яковом. О, дед уже и к длительным пешим прогулкам гож стал!

Жилята, углядев старшего, кинулся плакаться:

— Вот, сыночек ваш, бестолочь плешивая, всё не по-людски делает… добрых людей не слушает, только добро переводит… смердов-то попусту мучает… сам малой, ума-то ещё нет, а гонору-то…

Аким поглядел, послушал, похмыкал и выразился по-семейному:

— Яша, дай дурню в морду.

А когда битый Жилята вылез под общим присмотром из очередной лужи, объяснил:

— Ежели всякое мурло смердячее будет сына боярского в его же земле ругать да поносными словами называть, то никого порядка не будет. А будет в людях смущение и неустроенность.

Если мне удалось «нормализовать» Жиляту только с третьего раза, то Акиму он начал кланяться с одного. И больше — не выступал. Ну, понятно: Аким — «муж добрый». И годами, и бородой, и вообще: «знаменитый сотник славных смоленских стрелков». Аким только бородёнкой дёрнет, а все вокруг уже внимают и прислушиваются. Факеншит! Когда же я вырасту?!

Но Аким, отозвав меня в сторону, убил наповал:

— Людей надо отпускать по домам. Вот-вот гуси-лебеди полетят.

Я, естественно, сначала решил встать на дыбы:

— А что нам всякие гуси-лебеди? Отобьёмся.

Но озвучить не успел, а подумавши малость, под внимательными взглядами родителя-благодетеля и слуги его верного, поклонился им в пояс да сказал:

— Спасибо тебе, батюшка, за поучение, за совет да заботу.

Опять я лопухнулся. А ведь говорили мне мужики, да я отмахивался. Впёрся в эту печку, как в девку красную, ничего другого ни слышать, ни думать не хотел.

Глава 168

Кто из моих прежних соотечественников слышал термин: «осенняя поколка»?

Для многих охотничьих племён это — самое важное событие в году. С наступлением холодов масса разных копытных начинает откочёвывать. С летних пастбищ на зимние. В тундре Америки и Евразии собираются огромные стада диких оленей и двигаются к северной границе лесов. Южнее лесной полосы — массы бизонов по ту сторону Атлантики заполняют прерии, уходя к югу. Самое большое стадо парнокопытных — 200 миллионов голов.

В Великой степи косяки, прежде всего — лошадей-тарпанов, собираются вместе и тоже уходят. Одни — на север, прижимаясь к границе леса, другие — к югу. Есть ещё варианты, смотря по местной географии.

«Летит, летит степная кобылица

И мнёт ковыль».

— А почему — «летит»?

— Так осень же пришла! Вот все и полетели.