8 КУРС (Снейджер) - КНИГА 2 (СИ)

Пока мужчина внимательно просматривал бумажки, я с интересом принялась изучать его лицо. Острые скулы, тонкие губы, волевой подбородок, прямой нос… в общем, я настолько увлеклась своим занятием, что не заметила, как мужчина поднял взгляд на меня. И, пожалуй, это выглядело довольно странно со стороны. Просто я не привыкла нависать над этим надменным аристократом сверху, обычно это я смотрела на него снизу вверх. Даже когда я стояла на каблуках, которые несколько раз ради эксперимента надевала специально на лекции ЗОТИ, все равно была на уровне гладко выбритого подбородка, не иначе. А сейчас я стояла возле преподавательского стула, ожидая когда Люциус Малфой даст отмашку, что закончилось мое наказание. И как-то совсем уж неожиданно раздавшийся тихий и спокойный голос заставил меня вздрогнуть.

— Хотя в работе профессора ЗОТИ имеются и неоспоримые плюсы, — странная улыбка изогнула тонкие бледные губы, из-за чего по спине пробежались толпы мурашек, а я почувствовала себя не в своей тарелке, — на моей палочке нет ограничений.

— Что?

В первую секунду я даже не поняла, что этот охрипший голос принадлежит мне. Так же, как и не осознала, что именно имел в виду Малфой. Странно, но кажется мой мозг понемногу отключается, а я все никак не могу разобраться в причинах сего феномена. И стоящий слишком близко профессор совершенно возмутительно меня отвлекает.

— Говорю, на мою палочку Верховный Суд Визенгамота не наложил ограничительные чары. Странно было бы, если бы учитель Защиты от Темных Искусств не смог продемонстрировать ученикам ни одно заклинание из учебника «Лицом к лицу с безликим», — размеренный голос мужчины убаюкивал, а мне никак не удавалось понять смысл его слов.

— А-а-а… — протянула я наконец понятливо и сомкнула веки в попытке, хотя бы так, отстраниться от расплавленного серебра радужек глаз Малфоя-старшего.

Зачем он мне это рассказал? Я не понимаю, он что, угрожает мне?! Нет, бред какой-то. Но все сказанное Люциусом прозвучало для меня именно как угроза… Я легонько тряхнула головой, выгоняя из нее всякие дурные мыслишки, и распахнула глаза, чтобы в мгновение испугаться и, отпрянув куда-то в сторону, наткнуться на преподавательский стол. Не ожидала я, что мужчина успеет подняться на ровные ноги и, как всегда, нависнуть надо мной за то время, пока я приводила мысли в порядок. Но блондин успел, более того, проделал все беззвучно.

— Что ты смотришь на меня, — склоняясь немного ко мне и кладя обе широкие ладони на собственный стол, поинтересовался профессор так же ровно, — как олененок на волка?

— Мистер Малфой, — пытаюсь я вытолкнуть сероглазого из своего личного пространства, положив руки на грудь мужчины, но тот словно каменная статуя остался на месте. Только ускоренный стук чужого сердца демонстрировал, что надо мной навис не сваянный из мрамора бог, а самый обыкновенный живой волшебник.

Потерпев неудачу с отпихиванием некоторых наглых аристократов, я попыталась чуток прикрыть глаза. Слишком уж мои голубые очи широко открылись от удивления и паники, взирая на профессора. Наверное, действительно походила на олененка, маленького и беззащитного, загнанного в ловушку диким зверем.

— А несколько мгновений назад была такой смелой, — с усмешкой произнес аристократ, опасно качнувшись вперед.

— Отойдите! — немного протрезвев от издёвки, потребовала я настойчиво. — Вы сейчас нарушаете правила любого возможного и невозможного этикета! — дабы охладить мозги не только свои, но и Малфоя, я принялась читать нотацию, благо от бабушки столько наслушалась, что на всю жизнь хватит. — Ваше поведение совершено не подобающе для аристократа и…

Возможно я начала перегибать палку, повышая голос, но это ни в коем случае, не позволяло Люциусу Малфою затыкать мне рот! Тем более, таким варварским, но не могу не признать, что довольно приятным способом. И вообще, по бумагам данный господин, сейчас бессовестно целующий мою полуобморочную тушку, является моим профессором. И вот такие нарушения субординации в учебном заведении (ни-ни!) — запрещены! И я об этом обязательно напомню этому несносному блондину, как только он соизволит оторваться от моих губ, а лично я прекращу отвечать на поцелуй. Хотя самым нелогичным образом во всем происходящем поступал самый неконтролируемый людской орган — сердце. Оно, предатель такой, бешено билось в груди именно сейчас, возглавляя всю предательскую орду. Ведь сразу ясно, из-за непослушного сердца руки сами собой потянулись к платиновой шевелюре, зарываясь в нее пальцами. А ноги прекратили держать мое довольно-таки лёгкое тело, и мне пришлось усесться пятой точкой на проклятый и удобный дубовый стол. Почему, спрашивается, неуправляемое сердечко не могло так быстро застучать при виде того же Варгина? Ну, или хотя бы споткнуться на мгновение, когда я, пожирая глазами демона-кота говорила о своей «влюблённости»? Нет, именно тогда я оставалась совершенно спокойной, а сейчас…