Африканский казак

В. В. Лаптухин Африканский казак

1

— В седле не спать, не зевать! Миронов, повод мертвой рукой держишь! Голову жеребцу подними, баловать не давай! Крюков, смени ногу! Правую шпору приложить, пошли на новый круг! Миронов, деревня ты сиволапая, слушай команду! Проснись!

Спать и в самом деле стало невозможно. Хорошо еще, что после ночного дежурства удалось почти два часа поспать на лавке в канцелярии при манеже. Надо думать, что за это время Сидорыч, лучший шорник во всей императорской конной гвардии, уже успел подогнать Орлику новую сбрую. Конечно, такую работу очень просто можно сделать и самому, но навести столичный шик может только мастер своего дела. Седло и сбруя на коне под хорунжим лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка не должны вызывать ничьих замечаний.

— Слушай мою команду! Сабли вон! Сабли к атаке! Марш-марш! — За стеной начальственный бас заглушал топот копыт и храп лошадей. — Руби пехоту налево! Закройся назад направо! Крюков, не маши саблей как веником! Так коню и ухо срубишь!

Дмитрий вышел из канцелярии. Утро было ясное, прохладное, последние листья деревьев золотились под осенним солнцем. Рыжеусый вахмистр воспользовался такой хорошей погодой и вывел на учения гусарский молодняк. Гонял их парами на летнем поле, пока остальные стояли с краю, держа коней в поводу. Все ребята среднего роста, русоволосые и голубоглазые. Одеты в гимнастерки, белые холщовые рубахи, недавно введенные в армии как специальная форма для строевых и спортивных занятий. Все гусары подобраны один к одному, стоят в своих алых фуражках словно выводок молодых грибов боровиков.

В российской конной гвардии все полки составлены в масть. В Кавалергардском увидишь только рослых блондинов на гнедых конях, в лейб-гвардии Конном — усатых брюнетов на вороных, а казаки лейб-гвардии Атаманского полка все красуются при русых бородах и под седлом имеют рыжих коней.

Сам Дмитрий смуглолиц и кареглаз, роста хотя и среднего, но, когда сидит на своем гнедом Орлике, смотрится как картинка. На смоляной чуб и алый мундир молодого хорунжего уже обратили внимание многие барышни и в Царском Селе, и в Гатчине.

— Здравия желаю, ваше благородие! Виноват, Дмитрий Михайлович, расшумелись мы туточки, не знали, что вы рядом отдыхаете.

На рукаве у вахмистра три широкие нашивки за двадцать лет беспорочной службы, после сидения в седле на многоверстных переходах ноги скривило колесом, пышные усы едва прикрывают сабельный шрам на щеке. Служебный политес старый служака понимает до тонкости — казачий офицер может отсыпаться в чужом полку только с ведома начальства и уж никак не может возражать против проведения учений. Но приличия следует соблюсти, как бы извиниться за причиненное беспокойство.

— Продолжай занятие. Я тут к вашему Сидорычу по делу заглянул.

— То-то я гляжу, что он подгоняет и сбрую на чужого коня, — расплылся вахмистр в умильной улыбке. — Ваше благородие, как его работу станете опробовать, сделайте божескую милость, покажите рубку лозы с обеих рук. Намедни наш эскадронный очень много хороших слов говорил об этом вашем даровании. Молодняку нашему будет поучительно на такое хоть одним глазом взглянуть. Ребятки-то все первогодки, еще совсем зеленые.

— Отчего не показать, покажу. Этому меня с ранних лет дядя обучал, — согласился Дмитрий.

Еще раз посмотрел на молодых гусар. Парни ладные, но пока еще имеют взгляд робкий да и шеи тонковаты, а голенища казенных сапог болтаются на икрах, не сидят в обтяжку. Эти двое в седле держатся так, словно табун в ночное собрались гнать. Ничего, в полку их военному делу и всем артикулам быстро обучат, сделают лихими рубаками. И уж, конечно, подкормят.

У батюшки-царя солдаты не голодают. Хотя разносолов не подают, но горячее служивые имеют три раза в день — густые щи с мясом, масляную кашу, чай, сахар и три фунта хлеба. Первогодков кормят с лотка — кто сколько сможет, столько и съест. Старослужащие, которые такой паек не осиливают, получают с казны разницу деньгами.