8 КУРС (Снейджер) - КНИГА 2 (СИ)

Лишь тот, кто облек себя в броню лжи, нахальства и бесстыдства, не дрогнет перед судом своей совести.

М. Горький

Стоя у окна и любуясь заснеженным лесом (ледяная буря несколько минут назад прекратила свое существование и лишь завывание ветра за окном напоминали о ней), я попутно расчесывала свои волосы. Еще с детства приученная их зачесывать, сейчас я и помыслить не могла о том, чтобы ходить с распущенной шевелюрой, а с учетом ее густоты и длины… Во-первых, неудобно; во-вторых, жарко шее; в-третьих, опять дискомфортно. То черные кудри падают на лицо, задуваемые даже самым лёгким ветерком, лезут на глаза, мешая читать и писать, а то стремятся попасть в рот во время приема пищи. Поэтому, единственное время, когда я распускала свою буйную шелковистую гриву — ночь. И пусть наутро, несмотря на вечерние расчесывания, вновь появятся невообразимые колтуны, не беда! Особенно при наличии волшебного гребешка, накануне прошлого рождества вручённого мне Киртаном, которого мое нытьё по поводу слишком длинных волос окончательно доконало. Будь моя воля, я бы эти черные локоны обрезала до середины лопаток, но в память о дяде, обожавшем эту брюнетистую копну волос, оставляю болтаться их на уровне копчика. Покончив с не тяжёлым и довольно приятным занятием, я в последний раз провела острыми зубчиками по всей длине перекинутых через правое плечо прядей и отложив гребень на подоконник, обернулась назад, чтобы получить очередной за сегодня сердечный приступ.

По центру комнаты стоял… вольготно развалился на стоящей там кушетке Люциус, что б его Бездна разобрала, Малфой. Лишь хорошая выдержка спасла меня от неминуемого в таких случаях обморока и испуганного крика. Из груди лишь вырвался прерывистый вздох, а ослабевшие в миг ноги отказались меня держать, в следствие чего мне пришлось привалиться к оконной раме, уперев руки в стоящий позади подоконник. Немая сцена моего изумления длилась достаточно долго, и пока я осознавала, каким образом напыщенный павлин оказался не где-нибудь, а в моей спальне, предмет моих размышлений зевнул, демонстрируя свою усталость. Взгляд серых глаз скользнул к моей кровати, а их обладатель, явно недолго думая, поднявшись, направился прямиком в постельку. Пред этим, кстати, полуобнажённый гад меня рассматривать изволил, и довольно пристально, скажу я вам. Странно вообще, как в моем теле еще не появились две новые дырки, а сама я так поздно заметила незваного визитера. Но самое удивительное меня ждало впереди, поскольку вместо истеричного «Мистер Малфой, что вы здесь забыли?! Каким правом сюда вошли?!» из открывшегося рта вырвалось совсем другое:

— И как это называется? — спокойно и даже миролюбиво вопросила я, сложив руки на груди, попутно нахмурившись.

— Мне совсем не импонирует присутствие твоей покойной родственницы. В ее обществе я не могу не то, что отдохнуть — расслабиться! — ложась почти на середине моего спального места и укрываясь теплым одеялом, пожаловались мне.

— И ты… Вы решили поселиться у меня в комнате, лишая в отместку покоя меня? — приближаясь к наглому блондину, вопросила неосторожно я. Просто думать о собственных словах и между делом примериваться, что тяжелее, хрустальная ваза с цветами или стеклянный графин с водой, сложно.

— Нет, но из твоей реплики я могу понять, что мое общество для тебя волнительно? — кое-кто насмешливо вздернул бровь, но и слова мне вставить не дал. — Ведь ты находишься возле меня, Ванесса куда-то исчезает, — пожал плечами волшебник, откинувшись на подушки и с ленцой наблюдая за моим обманчиво мягким приближением.

— Ради Тьмы! — я остановилась и топнула в праведном гневе ножкой, что позволяла себе крайне редко. Топать, в смысле, а не гневаться. — Вы не могли справиться с одним убогим привидением, которого способна напугать четырнадцатилетняя девушка без демона?! — возмутилась не столько лени профессора, сколько собственным воспоминаниям. Просто обидно до сих пор за все те предательства Курамы и Светозара, которые иногда отказывали мне в дружеской помощи и поддержке! А об Кире вообще вспоминать нечего — родственник и опекун называется!

Маленькая и несчастная, испуганная, на вид четырнадцатилетняя девочка, непозволительно высоко подняв подол небесно-голубого бального платья, совершенно неприлично стуча босыми пятками по каменному полу, бежала куда глаза глядели. За ее спиной слышались недовольные восклицания хозяйки замка, а по совместительству бабушки черноволосой девушки, и слышался быстрый цокот высоких каблуков. Виктория набирала явный, но по всей видимости недостаточный, отрыв, благодаря сброшенным еще при выходе из бального зала туфлям. Просто, в отличие от Малефисенты Воканс, юная наследница бегать на высоких шпильках не умела, вот и пришлось пожертвовать обувкой.

— Non prohibere!* — послышалось позади Вики, и голубые глаза увеличились от страха. Старшая леди Воканс загоняла внучку в тупик, о чем знали обе, а спрятаться в одной из спален теперь не вариант, разве что…