80 дней в огне

Все утро он не выходил у меня из головы. Все представлялось, как ползет он к северной стене в указанное место, как с трудом, не обращая внимания на ссадины, пробирается по каменной основе здания, выбирая самое удобное место для наблюдательного пункта.

С Женей, как удалось узнать впоследствии, произошло следующее.

Вначале он дополз до бывшего здания Дзержинского райкома комсомола. Там, вероятно, остановился отдохнуть. В здании райкома ему приходилось бывать не раз. Здесь, в светлой, просторной комнате второго этажа, Середу принимали в комсомол.

Затем Женя упрямо, но осторожно, по-пластунски, слившись с землей, продолжал свой путь. Через пробоину он попал в большой, стоящий почти у переднего края немцев дом. Вскоре мы получили от него первое сообщение. Я не отходил от радиста, да и не я один. Гуртьев тоже то и дело наведывался сюда. Ждали с волнением. Приемник некоторое время молчал, затем радист вздрогнул, сделал нам знак рукой и, приняв первое донесение Середы, сообщил местонахождение трех минометов противника.

Еще четверть часа — и новое сообщение: в квадрате 51-Ж — офицерская столовая.

Офицер связи артполка связался со своими огневыми позициями, и наши орудия начали пристрелку.

— Метко бьете, — сообщил Женя и указал новый объект.

Затем сообщение: «С западной стороны здания показалась группа немцев. Идут во весь рост, словно у себя дома. Открываю огонь». Еще несколько минут — и коротко: «Бежали!»

Дальнейшее видели разведчики. Немцы засыпали снарядами дом, в котором засел Середа. Вокруг него творилось что-то невероятное — взлетали камни, рушились последние остатки стен.

Минут через тридцать с НП сообщили, что в том пункте, где расположился комсомолец, слышна интенсивная автоматная перестрелка. Это означало, что Середа обнаружен и вступил в неравный бой. Однако противник, очевидно, не предполагал, что имеет против себя всего лишь одного, и то совсем молодого, человека. Фашисты, вероятно, подумали, что наши части создали новый опорный пункт. На дом обрушился шквал артиллерийского огня. Удастся ли Жене уцелеть в таком аду?

«Жив ли? Жив ли?» — мучила мысль. Воображение рисовало страшные картины. Я представил себе, как он лежит в своем углу, прикрыв передатчик собственным телом. А кругом творится нечто невообразимое, остовы развалин вздрагивают до самого основания.

Но юноша еще не погиб. Снова нам сделал знак радист и принял новую передачу:

— Немцы кругом. На пункте «С» батарея. Веду бой.

Обстрел усилился, а приемник молчал. Напрасно радист взывал в эфир. Он кричал, не думая об уставных позывных:

— Женя, прием, Женя, откликнись, Женя…

Когда грохот орудий стих, никто уже не надеялся, что юноша жив.

Минуты казались часами. Равнодушно, как всегда, светило солнце. По синему небу медленно проплывали ленивые облака. А человек погиб.

— Замечательный парень, настоящий сталинградец, настоящий советский человек, — прошептал Гуртьев, но радист вдруг крикнул:

— Тишина, принимаю!

Полковник расцвел. Мы жадно следили за рукой, выписывающей букву за буквой.

— Патроны на исходе. Живым не сдамся. Еще несколько минут — и последняя радиограмма:

— Прошу бить по пункту «А». Скопление немцев.

— А где же он сам тогда? — озабоченно спросил Гуртьев.

— Не сообщает. Отойти от этого пункта Женя вряд ли мог. Кругом гитлеровцы. Судя по всем данным, он вызывает огонь на себя.

— А что же будем делать? — нахмурился Гуртьев. — Что будем делать?

Впервые я услышал от него такой вопрос. Затем командир дивизии принял решение:

— Будет хуже, если его ранят или захватят живым. По-моему, иного выхода нет, как только выполнить просьбу. Можно, конечно, предположить, что сам Женя и вышел оттуда, но…

Полковник внимательно посмотрел на лежащую перед ним карту, глубоко вздохнул и сказал артиллеристу:

— Огонь, полный боевой.

Через несколько минут на левом берегу Волги заговорил дивизион «катюш». Залп, другой, третий…

Гуртьев сжал кулаки и страшными, полными непереносимой муки глазами смотрел куда-то вдаль. Он, как и все мы, представлял себе смерть героя-юноши. Как и все, преклонялся перед его подвигом.

Весть о геройской гибели Жени Середы быстро облетела весь берег. А бойцы постарались донести ее и до граждан, не пожелавших перебираться на левый берег. Многие из них начали осаждать штадив предложением своих услуг. В большинстве случаев мы отказывали. Какую пользу, например, могла принести больная старуха, уговаривавшая, чтобы мы послали ее в тыл к врагу, или другой, тоже пожилой, не обладающий крепким здоровьем человек.

Явился пионер Миша Рязанов. Несмотря на строгий приказ переехать на левый берег, он бежал от сопровождающего и снова осел в своем «гнезде».

— Как бы мне вашего полковника увидеть? — спросил Миша у первого же встретившегося бойца.

— А тебе зачем? Может, помладше кого надо? Полковник-то занят.

— Сведения важные, — потупив голову и слегка покраснев, пояснил Миша.

Боец истолковал это по-своему.

— Тогда другое дело, пойдем, — и повел к штольне.

— Малец секретные сведения о немцах сообщить хочет, — таинственно шепнул он коменданту штаба старшему лейтенанту Чибиреву.