80 лет форы

17 мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.

– Эй, Лёнь! Леонид! Майор Васильев, мать вашу! – наконец услышавший сквозь рокот танковых моторов крики майора Шимазина, Леонид обернулся.

– Товарищ майор?

– Ты чего, оглох что ли? Чуть горло не сорвал, пока докричался.

– Надо было подойти и спокойно сказать, а не вопить с другого конца города, – недовольно буркнул уставший Васильев.

– Да ладно, я ж так, показать тебе чего хотел. Топай, давай, за мной, – и, приглашающе махнув рукой, Шимазин зашагал туда, откуда появился.

– Эй, Терентий, а чего там такого? Важное что или как? Мне еще с танкерами договариваться насчет совместных действий.

– Забей на танкеров. Нашему полку две роты «суворочек» выделили.

– Скорее уж «сучек», – бросил один из танкистов, прислушивавшихся к разговору.

– Ну, это кому как, – мягко заметил Васильев, наспорившийся с танкистами насчет методов взаимодействия и не желавший спорить теперь еще и на эту тему.

– И чего они нам их выделили? – поинтересовался Леонид, идя вслед за Шимазиным. – Я в том смысле, что нам-то чего напрягаться? Сегодня выделили, завтра заберут…

– А ты не слышал что ли? Нашу дивизию скоро в тыл отправят. Последняя операция – и назад. Пополнение получать и технику. Нас «мотострелками» делать будут.

– Ты-то откуда знаешь? – укорил комбата Васильев.

– Да мой шурин сейчас в такой дивизии воюет под Кёнигсбергом. А начинал также в обычной стрелковой.

– И ты решил, что нас будут переформировывать? С чего?

– А зачем еще нам «сушки» прикреплять? И говорить при этом что-то типа: «Привыкайте. Будете теперь богато воевать»? Я это сам от комдива слышал.

– Да мож шутковал генерал?

– Родимцев в таких вещах не шуткует. Да еще и при Малиновском.

– Где самоходки-то? Ты ж говорил они в пяти минутах? А мы уже точно больше десятка топаем?

– Да пришли уже. Вечно ты, Васильев, всем недовольный.

– Не недовольный, а неудовлетворенный, – Леонид улыбнулся. Шимазин, покосившись на выражение лица Васильева, задумчиво добавил:

– Ага. Точно. Бабу тебе нужно. Но тебе ж у нас абы кто не нужен, так ведь? Тебе звезду Голливуда подавай, – и, едва сдерживая рвущийся наружу смех, Терентий с самым серьезным видом погрозил майору пальцем.

– Я вам, товарищ майор, когда-нибудь голову оторву, вот честное слово.

– Ну, бравого майора Шимазина для подобной экзекуции еще догнать надо, а он завсегда быстрее некоего Васильева бегал, – и оба рассмеялись.

Капитан, командовавший одной из рот самоходок долго не мог понять, над чем хохочут эти два усталых человека.

Простая реакция на грязь и кровь войны.

18 мая 1942 года. Город Мишкольц, Венгрия.

– В целом, задачи и цели понятны? – полковник Гнатюк, с неизменной кружкой в руке, внимательно смотрел на командиров батальонов.

– Да чего тут понимать. Топаем во втором эшелоне после танкистов. Занимаем позиции и ждем немчуру. Как какие серьезные проблемы – зовем «сухарей», – майор Ляпичкин пожал плечами.

– Вы, товарищи командиры, все же не забывайте – командарм Малиновский лично со мной говорил. Просил удержать контрудар. Мы – лучший полк в дивизии генерала Родимцева. И должны это доказать! – Гнатюк одним глотком допил чай и с силой стукнул кружкой по облезлому столу. – Вы уже знаете, что это – наша последняя операция как стрелковой дивизии. После нее – в тыл. Отдохнем, получим пополнение и технику. Так что лучше бы нам не опростоволоситься.

– Товарищ полковник, справимся мы, я уверен. Не подведем, – Шимазин оптимистично улыбнулся.

– Надеюсь, товарищи, надеюсь, – полковник вздохнул. – Ладно, все свободны. Идите, ставьте задачи ротным. Выходим через три часа.

19 мая 1942 года.

Васильев устало опустился на землю. Сил у него больше не оставалось. Шимазин сидел так уже несколько минут, в перерывах между затяжками продолжавший выговариваться старому другу:

– Не, ну ты представляешь, Лень, эта сука про Женевскую конвенцию кричала? Эсэсовский урод. Когда они наши деревни в Белоруссии и на Украине сжигали целиком, вместе со всеми жителями, они про конвенции не вспоминали. Или когда расстреливали наших политработников. Как там? «Евреи и комиссары два шага из строя». Твари.

– Эсэсман – он и есть эсэсман. Чего с него возьмешь. Зато танкист нормальным оказался. Честный солдат.

– Это который «сухарей» ненавидит?

– Ага. Только ненавидел. Его при третьей контратаке кончило. Он, кстати, «сухарь» «ратш-бумом» называл.

– Чего? – переспросил Васильева Шимазин.

– «Ратш-бумом», – повторил майор, небрежно ткнув рукой в темноту, изредка разрываемую далекими вспышками.

– Пускай привыкают, – Терентий передернул плечами, – у нас их все больше и больше с каждым днем, – и он коротко и нервно хохотнул.

Где-то вдалеке прогремела серия взрывов.

– Немецкие легкие самоходки, – Шимазин выбросил сигарету и, встав, начал разминать шею. – Недалеко. Так что скоро опять наша очередь лезть в бой.

– Когда Малиновский ударит уже?

– Ночью мы должны нащупать слабые точки, а Малиновский контратаковать будет утром.

Немного помолчав, майор добавил: