81 (СИ)

― Сделал доброе дело ― раскрыл тебе глаза. Полагаю, это хороший повод для самодовольства, согласен?

Казуя шагнул вплотную к Хоарану и мрачно посмотрел ему в лицо, отметил ранку на губе и сжал кулаки.

― Полагаю, раскрыть глаза стоило бы тебе, ― тихо прорычал он, отступил, круто развернулся и твёрдо пошёл к выходу. Хотелось оглянуться, но Казуя запретил себе делать что-либо подобное.

Мальчишка решил поиграть с огнём? Прекрасно. Пускай играет. Беда в том, что Казуя действительно хотел его, именно этого рыжего насмешника, открыто признавшего свою вину на суде, спокойно прибывшего в тюрьму и желавшего просто отсидеть двенадцать лет, потому что заслужил. Странный. Феноменально странный мальчишка с прямым и честным взглядом, такой светлый и чистый, что это пробирало даже Казую.

«Оружие и сила нужны воину для защиты того, что дорого…»

Для защиты. Не для уничтожения.

Казуя не смог вспомнить никого, кто хотел бы защитить его. Отец пытался убить, унизить, ужалить побольнее. Сын хоть и не оскорблял, но желал ему отнюдь не долгих лет жизни. И… Нет, никто и никогда не пытался защитить его, разве что мать, но как же давно это было. Воспоминания о матери изрядно потускнели и истёрлись, в памяти осталось ничтожно мало ― жалкие крохи.

Если подумать, то к Казуе всегда все относились с трепетом и опаской, он внушал людям страх. И да, он к этому привык, как и привык всегда ждать подвоха, но этот рыжий… Хоаран не испытывал страха, не опасался и не трепетал. Из-за дурости и самоуверенности? Или из-за чего-то другого? Почему же не боялся? Почему так спокоен? И почему позволял себе то, что никто больше позволить не мог? И почему, чёрт возьми, сам Казуя с этим мирился? Нет, конечно, Казуя не собирался походить ни на своего отца, ни на сына. В отличие от них он, прежде всего, ценил разум и взвешенность. Ярость ослепляет, а слепота ― это слабость. Чтобы не быть слабым, он должен обладать холодной головой всегда.

Казуя добрался до конца коридора и свернул к лестнице, тогда лишь остановился и прислонился к стене плечом.

Мальчишку следовало наказать. Как? Снова «поучить»? Сломать пару костей? Сунуть в карцер? Можно, не вопрос, но что это даст? Верно, ничего. Казую это точно не устраивало.

Стиснуть кулаки, ощутить напряжение мышц под кожей, пережить обманутые ожидания и усмирить неудовлетворённую жажду. Внутри крутилась боль, фантомная боль от возбуждения, которое так и не получило выхода. Как это, оказывается, паршиво. Почти позабыл это чувство за миновавшие годы.

Паршиво, но сладко. Сладко, потому что хотеть кого-то… это освежает. Хотя слабо сказано. Нет, не просто освежает! Это встряхивает, пьянит яркими красками, разгоняет в жилах кровь, щекочет нервы дрожью, которую не сдержать…

Казуя закрыл лицо ладонью, потёр лоб пальцами и зажмурился. Напрасно. Воображение услужливо, будто кто-то его попросил, подсунуло картины с полуобнажённым восемьдесят первым.

Восемьдесят первым? Как чуждо и нелепо. Впервые у одного из заключённых появилось имя, и Казуя уже не мог стереть это имя из памяти.

― Хо-а-ран… ― севшим вдруг голосом произнёс он медленно, по слогам, мягко перекатывая звуки на кончике языка. Трудно поначалу приноровиться, но потом… так легко и естественно: Хоаран. Словно напевная мелодия и звон клинка, сплетённые воедино. Или просто рыжий.

«С чего ты взял, что я тебя хочу?»

Воскресшие в памяти слова обожгли болью. Это же надо ― умудриться так всё запутать… Если бы он предложил любому другому то, что предложил Хоарану, ни один бы не отказался. Ни один, да. А вот Хоаран отказался. Почему? Он молод, полон энергии, и ему это всё равно надо. Казуя наблюдал за ним всё это время, однако ни разу не видел, чтобы Хоаран сбрасывал напряжение либо сам, либо с помощью какого-нибудь бедолаги, привыкшего оказывать такие услуги. Вообще-то это плохо…

― Брайан?

― Да, господин Мишима?

― Приведи ко мне после отбоя Хо… восемьдесят первого.

― Как обычно?

― Да, только руки не за спиной наручниками цепляй. И возьми цепи подлиннее.

― Мне позже прийти?

Казуя помолчал, потом плотно сжал губы и через минуту ответил:

― Не нужно.

«С чего ты взял, что я тебя хочу?»

Ладно, может быть, Хоаран действительно не испытывал желания, но такие страсти не особенно и трудно пробудить. Особенно тогда, когда иных вариантов нет и не предвидится ― ближайшие двенадцать лет.

В кабинете Казуя заглянул в хранилище и отыскал контейнер с вещами Хоарана. Давно следовало их проверить. Впрочем, внутри металлической коробки сиротливо валялся скомканный комбинезон. Казуя достал его, встряхнул и обшарил многочисленные карманы. Пусто. Вообще ничего. Ну надо же… Впервые он столкнулся с подобным. Хотел уже сунуть комбинезон обратно, ухватил контейнер ― и по дну загремело что-то. Казуя нашарил внутри цепочку, про которую забыл. Ту самую, что Хоаран снял с шеи, когда попал в тюрьму.

Прочные серебристые колечки, соединённые друг с другом, и на них ― тяжёлый кулон. Звезда Соломона и череп внутри. Забавно. И что бы это могло означать? В приложении к Хоарану. Странно, даже более чем просто странно. Одно сплошное недоумение.