81 (СИ)

Казуя убрался в кабинет и прикрыл за собой дверь. Хоаран огляделся, подёргал цепи и убедился опять, что надёжно пристёгнут к кровати. Жаль. Очевидно, ему в ближайшее время не светит вернуться в камеру. Интересно, а вода и корка хлеба светят? Интуиция подсказывала, что тоже вряд ли. Маловероятно, что Казуя о таких мелочах просто не подумал. Подумал наверняка. И, возможно, это один из способов заставить «упрямого мальчишку» быть посговорчивее.

Цепи ― бессилие, нет еды ― голод, игры ― неизвестность. Но от цепей есть ключи, голодать Хоарану доводилось не однажды, а вся его жизнь ― сплошная неизвестность. Казуе стоило лучше подготовиться к войне. При таких условиях шансов на победу у него просто нет.

========== 07 ==========

К Хоарану Казуя заглянул в восемь утра.

Тот спал, прижавшись щекой к правому плечу. Должно быть, не слишком удобно спать в цепях и с вытянутыми к изголовью руками, но пока делать нечего. Воспитывать мальчишку побоями не хотелось, да и бесполезно ― этот что угодно выдержит, поэтому лучше всего как-то ограничивать пока его в действиях.

Казуя медленно стянул покрывало и прикоснулся рукой к гибким мышцам, присмотрелся и закусил губу. Его ладонь казалась вызывающе тёмной на фоне светлой кожи. За миновавшее время с Хоарана сошёл загар, и золотистый оттенок пропал, сменившись кремовым ― чуть темнее кремового. И всё же ― цвет гораздо светлее, чем у Казуи. Зато этот оттенок сглаживал шрамы.

Поразмыслив немного, Казуя разобрался с креплениями и снял цепи с крюков. Потом наклонился к Хоарану, чтобы почувствовать на своих губах его дыхание. Во сне со спокойным лицом он выглядел ещё моложе, чем был. Казуя кончиками пальцев провёл по левой щеке, тронул волосы за ухом, погладил шею и позволил ладони пройтись по груди, животу и остановиться на бедре.

Наверное, ночью он в большей степени наказывал себя, чем Хоарана. Желания не пропали, лишь стали сильнее.

Проснётся или нет?

Мягко поцеловал в сухие губы, осторожно и почти невесомо. Хоаран чуть нахмурился и немного повернул голову, сонно вздохнул и попытался сбросить ладонь со своего бедра, но не преуспел. Казуя ладонь сдвинул и принялся поглаживать легко и ненавязчиво. Он внимательно следил за лицом Хоарана. Вскоре услышал, как ровное прежде дыхание засбоило, следом дрогнули губы, и Хоаран стиснул кулаки.

Под пальцами Казуи плоть наливалась силой и жаром, оживала с каждым его движением. А он плавно менял ритм и сжимал в ладони то крепко, то нежно.

Хоаран сонно пробормотал что-то низким и хриплым голосом, но Казуя ни черта не понял ― корейского он не знал. Зато ему понравилось, как это прозвучало: прозвучало так, что из головы разом все мысли вылетели, и он поцеловал Хоарана, позабыв об осторожности. И почти сразу же его оттолкнули ― чудом не рухнул с кровати.

Хоаран сел, уперевшись локтем в колено, и прижал ладонь ко лбу.

― Кажется, я говорил, что не ищу удовольствий. Может, уже хватит меня ими осыпать? Или ты решил не давать мне даже спать?

― Это было спонтанно, ― честно признался Казуя и опять отметил, что у Хоарана сухие губы. ― Пить хочешь?

― Хочу, ― глухо рыкнул тот и потёр ладонью глаза. ― Но уверен, что ты решил уморить меня жаждой и голодом.

― Это было бы глупо, поэтому ты зря уверен в этом.

Казуя сходил к столу за бокалом и бутылкой вина, но Хоаран помотал головой.

― Воды или молока.

― Вино прекрасное.

― Я тебе верю. Воды или молока.

― За ними надо посылать, а вино под рукой. ― Казуя наполнил бокал, вернулся к кровати и протянул Хоарану. Тот посмотрел на бокал, потом смерил Казую мрачным взглядом и твёрдо повторил:

― Или воды, или молока.

― Гм… Вино не отравлено. И вряд ли от одного бокала тебя развезёт, даже если ты…

― Нет у меня слабости к спиртному. Просто… ― Хоаран отвернулся и тихо договорил: ― Просто от спиртного мне будет плохо. Даже если чуть-чуть. И даже если вино самое замечательное на свете.

Казуя недоверчиво вскинул брови. Этот неисправимый упрямец… смутился? Очень на то похоже.

Он не выдержал и хмыкнул.

― Что?! ― тут же зарычал на него Хоаран.

― Ты… очарователен просто! ― Давно он так не смеялся ― свободно и действительно весело. Однако он впервые за всё это время увидел смущение рыжего ― и из-за такого пустяка. Кто бы мог подумать…

Казуя покопался в шкафчике с напитками в поисках чего-нибудь подходящего, выудил упаковку сока.

― Клубничный. Будешь?

― Если нет ничего другого, то сойдёт.

― Ты же любишь клубнику.

― Люблю. И что? Сок слишком сладкий.

― Ага, значит, тебе сладкое не нравится?

― Собираешься писать мемуары? Или это допрос? ― Хоаран бесцеремонно выхватил из рук Казуи коробку, скрутил крышку и принялся пить прямо так. И если он мог смутиться потому, что от спиртного ему плохо, то собственная нагота смущения у него точно не вызывала. Зато Казуе становилось плохо, когда он разглядывал Хоарана. То есть, хорошо, но слишком уж хорошо, потому что смотреть-то можно, но и только.

Хоаран небрежно смахнул тыльной стороной ладони капельки сока с губ.

― Ты мне ванну обещал. И, думаю, стоит вернуть меня в камеру.