9 1/2 недель

 – Э-э, – мямлит мальчишка, ерзая на месте, но встретив мой грозный (надеюсь) взгляд, торопливо начинает говорить: – Всего групп четыре: зелья первых трех превращают людей в людей, зелья четвертой – в животных. Первая группа – простейшие зелья, недалеко ушедшие от элементарных маскирующих чар, они меняют только внешность, да и то в ограниченных условиях. Зелья второй группы меняют не только внешность, но и другие простейшие физические навыки и характеристики – походку, например, или голос. Наконец, третья группа влияет и на магические характеристики объекта. Можно, скажем, временно сделать человека сквибом... В этой группе есть особая подгруппа иллюзорных зелий: они меняют не человека, а то, как его воспринимают окружающие. Я не очень понимаю, почему это не отдельный класс... – он вопросительно смотрит на меня. Честно говоря, я потрясен. Определенно, нормальная домашняя обстановка положительно влияет на умственные способности детей. Я даже не предполагал, что до такой степени.

 – Более или менее верно, хотя насчет последней подгруппы ты правильно сомневаешься. В последние лет десять-пятнадцать ее принято считать отдельной, независимой группой. Что касается Оборотного зелья... продолжай, будь добр. Что ты знаешь о его свойствах и куда оно, с твоей точки зрения, должно попадать?

 – Ну, оно совершенно точно не первой группы, потому что меняет не только внешность, но и голос, я проверя... – смешавшись, он опускает глаза и мучительно краснеет.

 – Та-ак, – медленно говорю я, откровенно наслаждаясь его смущением. – Полагаю, что именно ты в курсе судьбы, постигшей кожу бумсланга, пропавшую из моих личных запасов четыре года назад?

 Он с несчастным видом кивает, но молчит.

 – Право слово, мне крайне любопытно, кто именно умудрился взломать мои охранные чары? Ты? Для второкурсника это солидное достижение.

 Он отрицательно мотает головой.

 – Кто-то из старших? Близнецы Уизли? – мне действительно любопытно. Усмехнувшись, я добавляю: – Может, поделишься столь ценными сведениями? Обещаю не применять к гриффиндорскому герою-похитителю никаких санкций.

 – Честно? – он наконец поднимает глаза.

 – Уж извини, но давать страшную клятву в полночь на перекрестке Гекаты я не собираюсь, – он изумленно фыркает и немного расслабляется. – Тебе мало моего слова?

 – Нет... сэр, – поспешно возражает он. – Это была Гермиона. И зелье тоже она варила.

 Я так и знал. Мантия-невидимка – это, конечно, серьезное преимущество, но чтобы в двенадцать лет взломать мои чары и сварить Оборотное зелье, нужна голова на плечах. Правда, это не спасло девчонку от нескольких недель в полукошачьем виде. Правильно, идентификационные заклятья проходят только на третьем курсе – ей не пришло в голову проверить, чей волос они позаимствовали.

 – Я так и думал. Кстати, можно поинтересоваться, зачем оно вообще вам понадобилось?

 Он опять ерзает. Мерлин, что они такое натворили?

 – Мы хотели знать, не Малфой ли наследник Слизерина, – тихо отвечает он.

 – И?

 – И пробрались в слизеринскую гостиную под видом Крэбба и Гойла, – он огорченно вздыхает. – В общем-то, почти что зря. Хотя с тех пор я знаю, где именно в Малфой-мэноре хранятся запрещенные артефакты.

 Я не выдерживаю и начинаю хохотать. Я бы дорого дал, чтобы посмотреть, как Поттер и Уизли расспрашивают Малфоя под видом этих двух идиотов.

 – Ладно, – говорю я, отсмеявшись, – вернемся к делу. Ты прав, Оборотное зелье меняет и походку, и голос, и даже почерк – вряд ли у тебя была возможность в этом убедиться, но я проверял. По всем этим признакам оно действительно аналогично зельям второй группы. Однако есть вещи, о которых Спенсер не упоминает, хотя именно из-за них и считает его исключением. Кстати, ты не совсем точно определил третью группу: эти зелья позволяют изменить проявления конкретных магических свойств объекта, но не меняют сами свойства. Скажем, если можно было бы сварить зелье, блокирующее твою способность говорить на серпентарго, самой способности ты бы не лишился, просто не мог бы ею пользоваться какое-то время.

 – А можно сделать такое зелье? – с интересом спрашивает он.

 – Понятия не имею, – я пожимаю плечами. – Если кто и пробовал, мне об этом ничего не известно. А что, тебе очень хочется?

 – Не очень, – Поттер мотает головой, и длинная прядь совершенно непоттеровских волос падает ему на нос. Он раздраженно отбрасывает ее назад. Моим жестом. О Моргауза, покровительница зельеваров... – А вот наоборот было бы здорово.

 – Наоборот? Чтобы сделать кого-то змееустом? Вряд ли это будет пользоваться особой популярностью. Разве что у слизеринцев.

 – Ну и глупо, – фыркает Поттер. – Змеи очень приличные животные, не то что люди. И довольно занятные собеседники.

 – А вот надо было слушаться Шляпу, – ехидно замечаю я, и мальчишка в изумлении таращит на меня глаза. Мерлин, до чего же он иногда наивен...

 – Откуда вы знаете?

 – От Альбуса, разумеется. Он каждый год после распределения долго допрашивает это ветхое недоразумение и докладывает педсовету о результатах. А ты как думал? Мы должны знать, кого учим.

 Он хитро прищуривается: