9 1/2 weeks

Уши у меня горят так, что, кажется, вот-вот подожгут волосы. Я чувствую,

что кровь бросилась мне в лицо, вижу,

как на запястье пульсирует жилка. Потом я гляжу уже только на свою правую руку:

она сама зажала в кулаке браслет в

форме сердца.

Продавщица совсем рядом со мной, справа. К ней обращаются одновременно

три покупателя. У нее круги под

глазами, и улыбается она как-то натянуто. Тоненький голос внутри меня говорит:

нехорошо воровать по субботам.

Посмотри на нее: она вцепилась в край прилавка, как будто она в осаде, она

устала и особенно от того, что ей приходится

быть вежливой. Ей очень хотелось бы крикнуть всем нам здесь: "Дайте мне

вздохнуть! Уходите! Дайте мне вернуться

домой!" - Какой мерзкий поступок, - продолжает голос. - Ты могла бы своровать во

вторник утром. И подумать только, что

ты все эти годы ничего не своровала, даже жетон, упавший на пол в кабине

телефона-автомата. Начинать в твоем возрасте!

Я беру второй браслет в правую руку, беру цепочку и говорю продавщице, что я

хочу их купить. Она улыбается мне и

отвечает, глядя на браслет: "Мне тоже он очень нравится".

Я быстро расплачиваюсь, беру бумажный пакетик с украшениями и бросаюсь

вон из магазина. Он стоит,

прислонившись к стене у остановки автобуса на 15-й улице. Он делает мне знак

рукой и одновременно останавливает такси.

Открывает дверцу, ждет пока я перейду улицу и сяду, забившись поглубже.

- Неплохо, - говорит он, когда такси отъезжает. - Довольно быстро.

Сказав, он протягивает открытую ладонь к моей сумке. Я бросаю в нее

браслет - он мокрый, потому что руки у

меня потные, - и тихо говорю:

- Другой я купила. Я не могла...

Он смеется, берет меня за волосы и привлекает к себе. От его рубашки веет

свежестью. Кожа хорошо пахнет, как

будто он только что принял душ.

- Это не совсем то, о чем я думал, - говорит он, - но дело пойдет.

Потом насмешливо спрашивает:

- Ты что, дрожишь? - и обнимает меня.

Он, по-видимому, мной доволен, но, кажется, абсолютно уверен в себе, и я

спрашиваю себя, не знал ли он с самого

начала, что я сворую. Да, он ни на минуту в этом не усомнился. Я прячу голову

ему под мышку и закрываю глаза. На самом

деле все произошло быстро и даже легко.

Как только мы поднимаемся в квартиру, он берет конверт, кладет туда

браслет и то, что он стоит (39 долларов 95

центов) и наклеивает марку.

- Спустись и отправь это, девушка-продавщица очень славная. Они получат

это, самое позднее, во вторник.

Я смотрю на него, потом заклеиваю конверт. Он щелкает пальцами:

- Вот черт! Ты знаешь, что мы забыли? Купить оберточную бумагу, чтобы

завернуть подарок твоей матери. Я пойду

ее куплю и надеюсь, что когда вернусь, вид у тебя будет повеселей. Ты же не банк

ограбила!

Несколько дней спустя он показывает мне самый красивый складной нож,

который я когда-либо видела. Я сижу у

него на коленях, когда он вынимает его из внутреннего кармана пиджака. Рукоятка

у него серебряная, инкрустированная

перламутром. Он показывает, как лезвие выходит с легким щелчком, как нужно

вставлять его обратно в перламутровые

ножны.

- Хочешь попробовать?

Я беру его в руки: он холодный, точно мне по руке, как будто мне его

подарили много лет тому назад; он возвещает

мне, что пришло время великого самоуничижения.

Я неохотно возвращаю нож. Он снова открывает его, тихонько приставляет

лезвие мне к горлу. Я отодвигаюсь,

отодвигаюсь, пока дальше уже некуда. Сталь кажется безобидной, как зубочистка.

- Не смейся, - говорит он, - это запросто перережет тебе горло.

Но я не могу удержаться, и он едва успевает убрать нож, когда я сгибаюсь

от хохота пополам.

- Я в самое время убрал эту штуку, - говорит он.

- В самое время? Никогда не встречала мужчины, который бы так скверно

шутил.

Голос у меня хриплый, голова еще откинута назад.

- Не старайся привести меня в возбуждение, рассказывая о своих прошлых

любовниках. Это так банально. Годится

для фотороманов.

- А мне это нравится, - говорю я. - У меня характер как раз для

фоторомана.

- Характер для фоторомана, - повторяет он. - Посмотрите только на нее!

Как будто я не увидел это сразу, как только

взглянул на тебя.

- Правда? - спрашиваю я выпрямляясь. - Правда?

Я хочу что-то добавить, но спохватываюсь. Он останавливает беспорядочный

и мутный поток моих мыслей и

говорит мне:

- На следующей неделе ты кого-нибудь ограбишь. В лифте, это проще. Надень

свой костюм Синей Бороды. А

теперь слезай с моих коленей, я устал.

* * *

Я тут же решила, какой лифт выбрать. Я довольно часто вижусь с подругой,

которая живет неподалеку от моей

работы. Я знала, что второй этаж дома, где находится ее контора, не занят уже

несколько месяцев, а дверь на улицу с

лестницы не запирается. На следующий день я назначаю ей свидание на три часа.

Через полчаса после свидания я сажусь в

метро, но не возвращаюсь к себе на работу, а еду на ее. День сырой, и я

спрашиваю себя, как это в середине июля мужчины

ходят в костюмах и при галстуках. Я обливаюсь потом в рубашке и костюме, завидуя

женщинам, которые ходят в легких

блузках. Я поглаживаю нож в кармане, надеясь, что он мне подскажет, как

действовать, будет моим учителем, моим

талисманом.