9 дней падения

— Совершенно невозможно, — сказал Вольский. — И все же, это случилось. Итак, мы снова отправили туда Федорова — из Приморского инженерного центра во Владивостоке, а также моего начальника инженерной части на Каспий. Он готовит операцию по эвакуации Федорова.

— Занимательно, — сказал Каменский. — И по-своему гениально.

— Федоров именно такой, — сказал Вольский. — Он был нашей путеводной звездой во время всего этого дела. Он первым понял, что случилось с кораблем, и сумел убедить нас в этом в первые же дни, даже Карпова. С тех пор я привык относиться к невозможному как к обыденному. Но я делал вещи, которые поражают меня всякий раз, как я думаю о них. Знаете, я пожал руку британскому адмиралу в 1942 году!

— Адмирал Джон Тови, — сказал Каменский.

— Вы знаете о нем?

— Именно. Он сделал очень многое в годы, последовавшие за вашей встречей, адмирал. Мне представляется, что он создал секретную ветвь британской разведывательной системы, известную лишь немногим. Даже самые высокопоставленные члены британского руководства не имели о ней понятия, даже Черчилль.

— Как вы узнали об этом?

— Боюсь, что это секретно — это очень тяжелые вещи, которые нужно хранить еще многие годы. Вы были поражены тем, что стало известно КГБ. НА самом деле, у нас был человек в Гибралтаре, когда они впервые доставил туда Орлова, хотя тогда мы еще не назывались КГБ. Это было задолго до меня, но я заинтересовался этим делом несколько лет назад.

— Так вы знали об Орлове уже давно?

— Лично я нет, но советская агентура да. Наш человек смог забрать Орлова из рук британцев в Гибралтаре и доставить на пароход, следующий на восток. Он намеревался передать его НКВД, хотя я не думаю, что они имели реальное представление о том, кем он был — они знали только то, что он, возможно, был связан с кораблем, растерзавшем британцев на Средиземном море.

— Вот, значит, как все обернулось! Тогда вы должны знать, что случилось с Орловым, верно?

— Боюсь, что нет. Миллионы и миллионы событий происходят каждую минуту, адмирал, и любая разведка может знать лишь о малой их толике. Представьте себе человека, который тихо читает вечером в своем кабинете или в кровати перед сном. Он единственный, кто знает, что происходит в его комнате. Этот маленький уголок вселенной принадлежит только ему, и он истинный хозяин судьбы на этой территории. Никто больше не замечает его и не знает о нем, и даже писатель, написавший книгу, которую он читает, не сможет сказать, какие мысли возникают в сознании этого человека. Какая возвышенная тайна, верно? Я веду к тому, что большая часть человеческого опыта подобна мыслям этого человека, и никто не способен узнать о них. Поэтому, отвечаю на ваш вопрос: мы так и не узнали, что случилось с Орловым после этого, но сможем знать это сейчас, когда Федоров отправился туда.

— Что вы хотите этим сказать?

— Как вы сами сказали, адмирал, все меняется. Меняется буквально, иногда очень незаметно, а иногда очень драматично.

— Так вы все это время знали о «Кирове»?

— Не вполне, — объяснил Каменский. — В свое время ГРУ интересовалось тем, что заставило британцев встать на уши. Не думайте, что весь флот Метрополии может выйти в море незаметно. Советское руководство кое-то узнало, в частности, кодовое слово, которым британцы называли это — «Джеронимо».

— «Джеронимо»?

— Это индейский вождь, поднявший восстание на американском Западе. Я полагаю, они дали это имя «Кирову» после того, как впервые столкнулись с ним в 1941. Японцы называли его по-другому — «Мидзути». Это что-то вроде морского дьявола[109].

— Боюсь, мы это заслужили, — сказал Вольский. — Мы никогда не хотели вмешиваться, хотя Карпов изначально думал иначе. Но если бы вы оказались в море на военном корабле, вы, возможно, поняли бы, почему мы вступали в бой — не для чего-то великого.

— Я понимаю, — сказал Каменский. — И все же мы сидим здесь, имея возможность использовать этот загадочный Стержень № 25 для действительно потрясающих вещей.

— Вы имеете в виду перемещения во времени?

— Разумеется — что же еще? Небольшая дилемма, верно? Впервые у нас есть контроль. Нам и в голову не приходило, что это возможно… И вот он — Стержень № 25.

— Вы хотите сказать… Что значит «впервые»? Вы хотите сказать, что это случалось раньше?

— Преднамеренное перемещение во времени? Нет, адмирал, вы и ваш экипаж стали первыми, кто смог это сделать, по крайней мере, насколько мне известно. Но поскольку вы оказались так любезны, чтобы пригласить меня, я тоже окажу некоторую любезность. — Он улыбнулся, подался вперед и понизил голос. — Я полагаю, помещение защищено? Мы говорили уже много о чем.

— В приемной двое морских пехотинцев, но там ничего не слышно. Можете поверить мне на слово, здесь ничего не контролируется и не записывается.

— Поверю, — Каменский снял очки и убрал их в карман. — И скажу вам обоим то, что представит ситуацию в новом свете — это началось не с «Кирова».