9 жизней Антуана де Сент-Экзюпери

Когда он вернулся, он оказался в еще более беспросветном тупике. Старые долги тяготили его; и что еще хуже – мир приключений, связанных с «Аэропосталь», продолжил разрушаться. Черная полоса все тянулась, забирая одного за другим его бывших товарищей. Тем не менее, более чем скорбь по их исчезновению его угнетало то, что он больше не будет с ними, не разделит с ними опасности. Ведь для него настоящая жизнь была там, а вовсе не в литературных салонах Парижа. Чтобы чем-то заняться в ожидании лучших времен, он принялся осаждать «Пари-Суар», да так, что мешал работе, и ему было запрещено появляться в редакции, и это сделал сам Пьер Лазарефф, который в частном порядке называл его «Сент-текст» за внимание к подготовке своих статей. Тем не менее, несмотря на запрет, ничто не могло его остановить. Он подкупил охранника парой бутылок хорошего вина, чтобы иметь возможность незаметно добраться до комнаты, где сидели редакторы. Так тайком он умудрялся проскользнуть даже на тайные встречи журналистов.

* * *

Впрочем, что уж точно должно было бы развеять его меланхолию, так это компания «Эр Франс», давшая ему возможность снова летать. С особыми поручениями, по всему Средиземноморью. Он вылетел в ноябре на борту «Кодрон-Симуна», полученнного от Дидье Дора. Этот тур привел его последовательно в Алжир, Триполи, Александрию, Дамаск, Бейрут, а еще – в Стамбул и Афины. Он собирал полные залы и умел заинтересовать аудиторию. Но из этой поездки он все равно вынес лишь чувство собственной неполноценности. Кому была нужна вся эта болтовня накануне ожидавших мир потрясений? Не лучше ли было бы оказаться в прямом контакте с людскими страданиями?

* * *

И вот газета «Непримиримый» (Intransigeant) дала ему такую возможность и тем самым позволила разрешить его внутреннюю дилемму. Газета предложила ему отправиться в качестве военного репортера в Испанию – на фронт в Лериду, неподалеку от Барселоны. Конфликт, разделивший страну надвое до 28 марта 1939 года, начался 18 июля 1936 года. В первую его неделю Гитлер и Муссолини заверили Франко в своей официальной поддержке, отправив в Испанию под видом добровольцев из «Легиона Кондор»[28] регулярные части. Страна кишела немецкими «соверниками», а также итальянскими и советскими, и все это стало испытательным полигоном следующей войны.

Журналистам, среди которых был и Эрнест Хемингуэй, предстояло работать в экстремальной обстановке, которая выявляла все низменное и все величественное в человеке в равно превосходной степени. Почти никто не убегал из сборных пунктов партизан, и не важно было, кто кого поддерживал – республиканцев или франкистов. С одной стороны и с другой сформировалось единодушное соглашение о том, что надо молчать о лихоимстве и репрессиях в своем лагере. Некоторые могут сказать, что Антуан де Сент-Экзюпери ничего не понял в том конфликте и в драме, которая разыгрывалась у него на глазах. Тем не менее, фактом является то, что он нарушил тишину и отказался делить человечество. Перед ним были не два враждебных лагеря, он видел человека и разрушающуюся цивилизацию. Он рассматривал конфликт так, как это потом было сформулировано в его «Цитадели»: «Не суди о человеке по тому, что увидел на поверхности, встреться с ним в глубинах его души, ума, сердца».

* * *