90 миль до рая

Но телохранители Дика даже не обернулись на оклик. Оглянулся лишь Карлос. Он сделал это непроизвольно, перед тем как отправить медсестру обратно в медпункт, от греха подальше, и нырнуть в вертолет, чтобы окончательно спрятать свои черные словно смоль усики от глаз плохого человека, об чью голову он давеча разбил хорошую гитару. Однако переодевание и смена мизансцены не сбила с толку оскорбленного Освальдо, а покидающие судно итальянцы заставили его мозг, где подозрительность убитого наставника нашла уютную обитель, работать с удвоенной энергией. Видимо, череп этого парня был настолько крепким, насколько его лобная кость была тверже разлетевшейся на обломки гитарной деки. Большинство телохранителей мафии, невзирая на этническую принадлежность, неотличимы друг от друга ни по виду, ни по характеру. Чем тверже череп, тем миниатюрнее мозги, для которых он служит охранной оболочкой.

Поразительно одинаковые мысли посетили в эти мгновения охранников Дика-долгоносика и сеньора Канозы. Первые подумали, что отравление босса – дело рук Канозы, а вторые не сомневались, что жизни Сикейроса и цэрэушника оборвал итальянский киллер. Стрелять друг в друга они начали одновременно.

Итальянцы отстреливались недолго, по очереди запрыгнув на борт винтокрылой машины. Запрыгнули без потерь. Все были благодарны пилоту. Совершив посадку, он предусмотрительно не заглушил двигатель. Вертолет легко оторвался от палубы, быстро набирая высоту и креном уходя от пуль. От страха пилот тянул штурвал на себя гораздо сильнее, чем требовала инструкция, что никоим образом не отражалось на показаниях датчика высоты полета, но придавало уверенности в управляемости ситуацией.

Вода внизу расходилась от воздушных потоков работающих винтов все менее заметными кругами. Вертолет плавно вырулил из зоны обстрела, взяв курс на Майами. В пятистах ярдах от «Принцессы» его пассажиры вздохнули спокойнее, почувствовав себя в безопасности. Все, кроме одного. Носатый Дик по прозвищу Цезарь уже не дышал. Его безопасность окончательно перешла в ведение небесной канцелярии.

– Чего ты ждешь?! Сними его! – как бешеный заорал дон Каноза на неудачника Освальдо, упустившего коварных итальянцев. Они проникли в одно из его логов под предлогом сепаратной сделки, а в итоге просто подослали киллера. И теперь уходят безнаказанно!

Испуганный Освальдо приказал всем бежать на левый борт, так как с этой стороны вертолета уже не было видно. На бегу он чесал рацией пострадавший лоб в попытке инициировать хотя бы подобие какого-нибудь плана по задержанию беглецов. Ничего не выходило. Не видать ему места Рикардо, принадлежащего ему по праву. Не видать бы, если б не Леонсио.

…Снайпер выпустил свою пулю с удобной позиции на верхней надстройке, той, что слева от капитанского мостика. По винтам стреляют дилетанты, надо было бить наверняка – по топливному баку. Поэтому он выждал, когда «вертушка» повернется в нужном ракурсе. Он сделал это для мистера Канозы, для друга Освальдо, с которым весело провел время в Калифорнии, и для себя, подтвердив свою репутацию профессионала. Вертолет взорвался в воздухе, и его обломки рухнули в океан…

* * *

На «ковре» у мистера Канозы Освальдо всегда ощущал себя потерпевшим. Он чувствовал себя подобно пойманным за руку мошенникам, попавшим в «пресс-кабину» казино «Принцесса», самое зловещее место в узких корабельных лабиринтах. В задраенном трюмном отсеке их прессовали физически, выдавливая признания. А вот мистер Каноза мог задавить одними словами. У него был на это дар. Слушая дона, Освальдо превращался в неоперившегося цыпленка, только что вылупившегося из инкубаторского яйца. Его могли зажарить и съесть, могли и приласкать, предоставив теплое гнездышко и обильный корм. Друг Леонсио спас от опалы, сбив «вертушку» с макаронниками.

– Итальяшки вечно нарываются на войну, считают себя крутыми, – размышлял вслух дон Каноза, собрав приближенных на основной палубе у закрепленных на цепях спасательных шлюпок. – Лекарство в таких случаях одно… Их следует топить в океане. Необязательно с помпой и фейерверком, как это сделал сегодня Леонсио. Он неожиданно оказался эстетом и проявил склонность к зрелищности. В другой раз не старайтесь убивать врагов красиво. Красота привлекает внимание, а нам оно ни к чему. И все-таки я хочу выразить свое восхищение нашим Леонсио, который сегодня продемонстрировал все свое искусство.

Присутствующие бы захлопали в ладоши, если бы момент «разбора полетов» не был омрачен двумя трупами, уложенными для наглядности прямо на палубе.

– Леонсио, – обратился Каноза к отличившемуся снайперу, переступая через тело Сикейроса, – что бы ты хотел получить в знак моей признательности? В качестве поощрения.

Вопрос был провокационным. И дебил бы понял, что ситуация не располагает к выклянчиванию льгот и выпрашиванию премиальных.