90 миль до рая

Выстрел! Еще один… Всего их прозвучало четыре. По два с разных сторон от выступающей надстройки гостиничной вытяжки. Все пули угодили точно в цель, коей являлся мнимый чилийский винодел. Леонсио так и не произвел свой коронный выстрел, который бы утвердил его в глазах обслуживающих коллег в должности волшебника навеки. Он, что называется, погиб на производстве…

Стрелков было двое. Они выскочили из укрытий, чтобы ликвидировать друг друга. Но, увидевшись, опустили оружие. Они были знакомы. Кубинка Летисия не ожидала еще когда-нибудь пересечься с русской блондинкой, все так же похабно демонстрирующей свой пупок в солнечном круге.

– Какая встреча! – улыбнулась Оксана Мельник, поправляя солнечные очки от «Прада».

– Какая мишень на животе! – Летисия подошла почти вплотную и разглядела шокирующие буквы, помещенные внутрь круга. Там было имя ее мужа, отца ее ребенка. Блондинка выколола имя «Карлос». – Теперь я вижу, что зря не продырявила твой животик. Хотя это поправимо.

Она ткнула дулом «магнума» в живот Оксаны, на что та хладнокровно ответила:

– Это временная татуировка.

– Неужели среди русских мужчин не сыщется достойный твоего пупка претендент? – язвительно прошипела кубинка, убрав оружие в кобуру на бедре.

Оксана пожала плечами.

– А Жириновский? – проглумилась Летисия, вызвав непроизвольную улыбку блондинки. – Понимаю, слишком длинно. Ну, тогда Путин.

– После закрытия станции радиоперехвата в Лурдесе вы и его ненавидите, – сделала вывод русская. – А ведь мы здесь делаем одно дело.

– Это наше дело, – осекла ее Летисия, с удовольствием сделав про себя однозначный вывод – русская не знает, что Карлос жив. И ей вовсе не обязательно это узнать. Для нее Карлос всего лишь временная татуировка на пикантной части шикарного тела. А для нее он – истинная любовь.

Они подошли к трупу Лео одновременно. Сделали по выстрелу в голову и все же сказали друг другу «До свидания».

Внизу, на паркинге отеля, они сели в одинаковые джипы одного цвета, взятые в аренду почти одновременно. Правда, отчалили в разные стороны, чтобы оказаться потом в аэропорту у одной стойки для регистрации, но, слава богу, улететь разными рейсами. Линда Алонсо с отчетом о проделанной работе упорхнула в Москву с надеждой навсегда остаться там Ксюшей. Летисия на маленьком «Майкле Дугласе» авиакомпании «Кубана» отправилась домой, в Гавану, с желанием вернуться в семью. На борту она перевела стрелки на циферблате на час назад и уснула, как младенец, на все три часа полета.

Вздремнул на борту президентского самолета и Уго Чавес. В Гаване его встретил Рауль. Он был «по гражданке», ведь Фидель на время болезни объявил брата исполняющим обязанности главы государства, а военная форма, как известно, отдает чрезвычайщиной. Все правильно, цивильный костюм отвечал требованиям момента.

Чавес обнял Рауля и попросил обойтись в такой день без протокольного официоза. Он хотел как можно быстрее попасть в клинику, чтобы увидеть все своими глазами. Чавес был не из тех, кто не способен добиваться своего.

Фидель был слаб, но он встретил соратника и друга, стоя на своих ногах. Он по-старчески хорохорился и сверкал глазами. Все так же остро и злободневно шутил, больше перед Навесом, чем на телекамеру:

– Знаешь, как тебя окрестили эти акулы с Уолл-стрит?

– ?

– Взбесившаяся бензоколонка!

Фидель хотел выглядеть сильным. Он думал, что ему непозволительно казаться немощным. НоУго не за этим приехал.

Для него Фидель был силен как никто, невзирая на его нынешнее физическое состояние. Кастро навсегда останется латиноамериканским исполином, каким бы хилым ни сделала его старость. Фидель был сильнее всех, ведь его устами говорила история. Уго прилетел, чтобы… покормить друга молочным йогуртом из ложечки и пожалеть о том, что не может остаться в этой скромной палате и выходить Фиделя лично…

Когда Уго выходил из палаты, друг окликнул его, проронив как бы в шутку:

– Я состарился. Наверное, скоро умру. Рауль на целых пять лет младше меня, совсем мальчик…

Чавес все понял. Фидель решил уйти. Он остановился, посмотрел на друга и… ничего не сказал… Команданте… Не просто так тебе уйти. Янки и те догадались, что для этого тебя мало убить. Для этого надо опорочить твое имя, растоптать память о тебе. А это невозможно. А значит, ты останешься, даже если уйдешь… Не исключено, что мы проиграем. На это свое веское резюме сделал Че: «Мое поражение не будет означать, что нельзя было победить…»

Чавес улыбнулся, подмигнул наставнику, а в коридоре попросил медиков не позволять проносить к пациенту прессу и не разрешать заниматься делами. Доктора сказали, что это невозможно. Чавес ответил:

– Я знаю, это невозможно…

Киев, Украина – Гавана, Куба Наши дни