90 миль до рая

– По предварительным расчетам, реализация этой программы уже обошлась нам в триста миллионов долларов, – засыпал он сомневающихся докторов, а главное, Фиделя, неопровержимыми фактами и аргументами в пользу сворачивания беспрецедентной безвозмездной акции. – Нам не в чем себя упрекнуть, мы оказали помощь четырнадцати тысячам украинских детей. Семи онкологическим пациентам произведена пересадка костного мозга. Двенадцати детишкам сделаны операции на сердце. Кроме того – восемнадцать ортопедических, тридцать восемь офтальмологических, четыре пластические послеожоговые операции и две пересадки почки. Затраты украинской стороны состоят только из расходов на предварительное обследование и транспортировку детей на Кубу и обратно. Напомню, что затраты на лечение одного онкологически больного ребенка эквивалентны расходам на перевозку ста шестидесяти детей в Гавану и назад. И еще… Мы могли бы использовать эти одиннадцать квадратных километров, включающих восемьсот метров песчаного пляжа в Тарара, для оздоровления кубинских детишек.

Последний довод чиновнику произносить не стоило. Фидель нервно дернулся и перевел свой взгляд на главврача оздоровительного центра в Тарара доктора Переса.

– Политический аспект этого дела простирается в более широком диапазоне, нежели может показаться на первый взгляд, – изрек Кастро. – Помогая другим странам, Куба никогда не требовала ничего взамен. И это всегда ставило в тупик наших пропитанных алчностью врагов. Они до сих пор ищут в наших действиях подобную им корысть и хотят объяснить поведение кубинцев своими убогими категориями. Как они могут что-то понять или разглядеть, если их глаза закрыты монетами, каку погребенных греков и троянцев. Их цивилизацию ожидает та же участь, что досталась Трое. В данной проблеме с больными детьми нас должна интересовать общечеловеческая составляющая вопроса. Доктор Перес, что вы думаете по этому поводу?

– Украинские дети все еще нуждаются в нашей помощи, – с опаской всматриваясь в застывшую фигуру прямого начальника, молвил он слегка отчужденно. – Девяносто процентов находящихся на излечении детей находятся в стадии устойчивой ремиссии. Многих мы разместили вместе с сопровождающими их родителями, хотя процентов сорок детей – сироты. Так что если мы перестанем их лечить, то их родители нас точно не осудят – у них их просто нет. Много детей из неполных, малообеспеченных, многодетных семей. Курс лечения проходят и десятки детей-инвалидов, поступивших из зон повышенного радиоактивного заражения. Родитель одного успешно прооперированного ребенка признался, что его сын воспринимает медперсонал лагеря как ангелов-спасителей. Он уверен, что за белыми халатами врачей и медсестер сложены такие же белые крылья и что Куба – это просто второе название рая.

– Сколько трогательной риторики… – перебил доктора Переса министр и, вновь обращаясь к Кастро, добавил: – Те двадцать автобусов, которые ежедневно курсируют между Гаваной и Тарара, привозят и увозят врачей, медсестер, переводчиков, рабочих и другой обслуживающий персонал, пригодились бы нам в решении транспортной проблемы «Скорой помощи» в столице. А сколько бы медиков высвободилось для внутреннего потребления. Да и дети, заполучив обратно свой лагерь, прыгали бы от счастья. Не судите меня строго, но я не усматриваю здесь политики. Нашу жертвенность никто не оценит. Для нас это стало бы чисто деловой мерой, полностью оправданной. А для сохранения лица мы просто могли бы увязать ее с неуместным политическим выпадом украинской стороны. Мир нас поймет, зная, что Ющенко сам напросился. А что касается косвенной рекламы результативности нашего здравоохранения, то в ней мы уже давно не нуждаемся.

– Порицание мира меньше всего должно нас волновать, – ответил Кастро. – Особенно если мы будем уверены в своей моральной правоте. А вот насчет кубинских мальчишек и девчонок я вовсе не уверен. Ведь в 90-м пионеры сами приняли это непростое решение – отдать свой любимый лагерь больным детям из далекой страны. Уж кто-кто, а они в отличие от нас свою бескорыстную помощь с политикой не увязывали. Они чище и простодушнее нас, взрослых. И что же? Прошло столько лет, и мы им скажем, что, возможно, они зря тогда так поступили, в ущерб себе сделали доброе дело, так? Ведь их никто теперь не благодарит, а их страну записывают в изгои те, кому они от всего сердца столько лет помогали…