90 миль до рая

Признаться, таким кобелям, как мы с Саней, светлых впечатлений для одного дня было более чем достаточно. И мы снова спустились на темное дно Гаваны, продолжив поиски легкодоступных «чик», шныряя, как шакалы, по подозрительным трущобам, отстойникам, караоке-клубам и дискотекам. Словом, по помойкам, отчетливо осознавая, что реальная Куба – совсем другая. Но мы были бессильны, хотя и знали, что слабость перед искушением – удел собак, возвращающихся к своей блевотине; свиней, хрюкающих от радости при виде грязной лужи; и людей, которые вспоминают о вечном лишь в старости и в болезни, сжигая свою молодость в топке скоротечных удовольствий.

А ведь и Гавана в действительности была другой. И, слава богу, хоть и в суете, но мы это все же разглядели.

Вот она… Нежно-розовая, небесно-голубая, светло-желтая, местами серая Гавана. Горделиво-аристократическая итутже обшарпанная, ветхая, заброшенная. Осыпающаяся штукатурка причудливых колониальных зданий воспринимается здесь, словно приговор бренной роскоши. Фасады и арки времен Диего Веласкеса соседствуют здесь с грозным символом Карибского кризиса – ферзеподобной башней, посольством СССР, обнесенным бетонным забором с колючей проволокой. На первый взгляд это здание может показаться инородным, но Гавана приняла и его как родное. На фоне сотен агитационных плакатов и транспарантов посольство выглядит органично.

Крылатые «Бьюики», «Шевроле» и «Кадиллаки» 50-х тарахтят жигулевскими моторами и пыхтят черным дымом дешевого горючего. Опора на собственные силы, провозглашенная шестнадцать лет назад, вслед за крушением Варшавского пакта, подарила городу еще одну экзотическую профессию – велорикши. Паренек, крутящий педалями велосипедной повозки для туристов и дожевывающий на ходу гамбургер с сыром, – обыденность для Гаваны. Волшебный город легко ассоциируется с обнищавшим дворянином, который умудрился сохранить хорошую мину при плохой игре и горделивую осанку, выдающую аристократа, пусть даже облаченного в лохмотья. В этих сравнениях нет идеологии. Они точны. Но идеология в Гаване появляется то тут, то там. Ведь мы на Кубе!

Престарелый живописец с чапаевскими усами, шевелящимися в такт его речи, преисполненный пафоса, одинаково свойственного как зазнавшимся снобам, так и истинным творцам, и помноженного надвое вследствие кубинского происхождения, не спеша объяснял русским туристам, что каждая из костяшек домино, изображенных на его шедевре, представляет собой одну из стран развалившегося социалистического содружества. Костяшки, являясь одновременно флагами соц-стран, падают, сбивая одна другую. Польша свалила Венгрию, Болгария – треснувшую костяшку Чехословакии, Югославия разбилась, словно керамическая ваза, снося осколками красную костяшку с серпом и молотом, которая тяжело рухнув рядом с Кубой, едва не снесла последнюю. Едва…

Куба выстояла. Она зашаталась, задрожала, но не упала. Ей не позволила бы упасть кубинская мечта, для кого-то утопия, а для миллионов кубинцев и воодушевленных их подвигом иностранцев – реальность. Убогая? Нищая? Завистливая? Не без этого… Но больше гордая, жизнерадостная, богатая духом, красивая телом, танцующая сальсу и звонко смеющаяся. Сегодня Куба такая. А завтра? Маньяна… Это излюбленное испанское словечко. Завтра процветающая Куба удивит весь мир. Это завтрашнее изобилие наступит, именно в такое завтра верит большинство кубинцев.

В это верил и живописец, пытаясь сбагрить русским туристам свое творение за семьсот конвертируемых песо. Граждане России, хотя и не чуждые политики, но не понимающие по-испански ничего, кроме «буэнос диас», «амиго» и «компаньеро», все напряженнее косились в сторону двери. В соседней галерее мы присмотрели другую картину. С обнаженной девушкой-мулаткой, изящно держащей кончиками пальцев тлеющую сигару. К тому же ее автор, седовласый, но при этом моложавый художник с лицом благородного идальго, знал пару-тройку фраз по-английски, именно тех, коими владел и его потенциальный покупатель. В итоге после непродолжительного результативного торга мы остались довольны друг другом. Полотно свернули в рулон и упаковали в цилиндрический кейс за шестьсот «песо конвертибле», на сто меньше первоначально заявленной суммы, да еще и с памятным автографом создателя «For Vladimir. Luis Ulises. Habana 6/03/2006».

Провожая глазами русских, хозяйка салона, учившаяся Советском Союзе, вымолвила сперва шепотом по-испански, а потом, посчитав, что это комплимент, громко перевела на язык Тургенева и Достоевского:

– Русские раньше ракушек на пляже собирали. А сейчас при деньгах…