99 имен Серебряного века

Так что, когда мы ругаем большевиков за содеянное, не забудем присоединить к ним дурачка Бальмонта, равно как и многих других представителей Серебряного века. Они призывали народ к бунту, они вызвали к жизни большевистское чудовище, раздули революционный пожар, и он же их пожрал. Кто сеет семена злобы, пожрет зубы дракона, есть такая точная пословица. Могло ли что путное взойти на таких агрессивных дрожжах? Чему удивляться-то, чему удивляться, ребятки?..» (Литературная газета, 27 июня 2001 г.).

Уважаемый академик Панченко, конечно, перехлестывает через край, возлагая основную вину на творцов Серебряного века, но часть их вины, конечно, есть.

Кто виноват в том, что произошло в России в 1917 году, кто вызвал революционную бурю, — об этом еще долго будут спорить историки, но суровая явь пришла. Или, как выразился Дон-Аминадо: «Легенда кончилась, началась заварушка».

Революция расколола русское общество — и народ, и интеллигенцию, и поэтов, и писателей. «Всем телом, всем сердцем, всем сознанием — слушайте революцию!» — говорил Александр Блок. Для Блока на первых порах революция была музыкой, а вот для Ивана Бунина революция — боль, мука и резкое неприятие «мира поголовного хама и зверя».

В одной из эмигрантских газет были напечатаны вот такие строки:

«Вечерний звон,
Печальный звон» —
Украден там
Уже и он.
Вот это шик,
Вот это власть,
Вечерний звон —
И тот украсть!
Была страна,
Жила, цвела,
Гудели в ней
Колокола.
Был мир и труд,
И — капитал.
Колоколов
Никто не крал.
Но вот совдеп,
Как демон зла,
Пришел и спер
Колокола.
И вот умолк
Вечерний звон,
И много дум
Наводит он…

Серебряный век закончился с революцией? И да, и нет. Одно можно сказать точно, что раскололась русская литература: меньшая часть осталась на родине (Блок, Брюсов, Маяковский, Есенин, Клюев, Ахматова, Мандельштам…), большая часть эмигрировала (Бунин, Бальмонт, Мережковский, Зинаида Гиппиус, Ремизов, Шмелев, Аверченко, Тэффи…). Уехали в Берлин, в Константинополь, в Прагу, Софию, Белград, Париж, Рим, Харбин…

Уехали доживать свой «серебряный век». Тосковать по родине. Вспоминать. Болеть душой. Помните песенку Александра Вертинского на слова Раисы Блох (тоже эмигрантки, погибшей в немецком концлагере)?

Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова:
Летний Сад, Фонтанка и Нева.
Вы, слова залетные, куда?
Здесь шумят чужие города
И чужая плещется вода.
Вас не взять, не спрятать, не прогнать.
Надо жить — не надо вспоминать,
Чтобы больно не было опять.
Не идти ведь по снегу к реке,
Пряча щеки в пензенском платке,
Рукавица в маминой руке.
Это было, было и прошло.
Что прошло, то вьюгой замело.
Оттого так пусто и светло.

Как это ни странно, но многие писатели-эмигранты плодотворно работали на чужбине и создали прекрасные произведения, взять, к примеру, Ивана Алексеевича Бунина. И «Жизнь Арсеньева», и рассказы из цикла «Темные аллеи» — все это было создано не в России, а во Франции. Лучшие свои стихи Георгий Иванов написал, находясь в эмиграции. Все это дает право сказать, что Серебряный век не кончился в 1917 году, он оставил отблеск на многочисленных страницах произведений русских поэтов и писателей, вынужденных жить на Западе. Серебряный век закончился с их смертью.

Несли серебряный отсвет и многие из тех, кто остался на родине. Разве творчество Анны Ахматовой или Осипа Мандельштама — это не стихи-эстафеты из ушедшего старого времени?! «Серебристость», если можно так выразиться, еще долго отражалась на тех поэтах и прозаиках, которые дебютировали в литературе в начале XX века. А параллельно «попутчикам» (так называли в 20-е годы старых, «буржуазных» писателей) вышагивало новое поколение уже истинно советских писателей с барсуками, цементом и сталью. И долгие десятилетия существовали раздельно две русские литературы — «советская» и «эмигрантская». У поэта-эмигранта Георгия Раевского (1897–1962) есть стихи: