99 мир

— Береги Ариадну, трактирщик, — холодно посоветовал Игнат. — Ты меня понял?

Отец Ариадны закивал так часто, что потерял кепку, но его понятливость не уберегла ни его, ни дочь. Несколько ночей подряд бандиты пользовались гостеприимством кабатчика, а потом в пьяном угаре изнасиловали девушку на глазах у отца. Тот в праведном гневе схватился за кочергу, но получил кинжал под ребро. В итоге сожгли заведение.

Свирепость Игната и его банды всколыхнула весь преступный мир. Капитаны призвали беспредельщика к ответу. На глазах у собравшихся лидеров банд Игнат победил каждого: одного за другим. И по их же законам возглавил преступный мир. Куница, уже тогда набравший авторитет как смекалистый, удачливый и бесстрашный вор, видел это своими глазами.

Ночные поединки Маджуро могли впечатлить кого угодно, но не Игната и его псов. Проигравших капитанов подвела самонадеянность, они забыли, что императора с самого детства заставляли учиться боевым искусствам: кулачному бою, фехтованию, борьбе. Он мог разжиреть и потерять форму, но не вколоченные в голову за десять лет ежедневных тренировок навыки. И Маджуро это доказал.

Теперь же изнеженному императору предстоял бой не на жизнь, а на смерть с самим Игнатом, победителем Игр и абсолютным чемпионом Арены. Шансов у него не было, и эта мысль почему-то расстраивала Куницу. Ему понравился Маджуро: и тем, что не кичился происхождением, и тем, как просто с ним общался, и как не побоялся прийти один в логово врага.

Еще пару суток назад Кейн, слушая бесконечные восхваления Маджуро Великодушного, разносившиеся по городу от прикормленных рейком Ли Венсиро певцов и артистов, только кривился в раздраженной ухмылке. Но проснувшись этим утром, надо признать, наступившим ближе к обеду, он задумался и сам удивился своим мыслям. Отстраненно теребя маленькую грудь спящей бесстыжей девчонки, снятой им ночью в кабаке Большого Бо, он ошеломленно осознал, что восхищается Маджуро! И дядя Гектор резко изменил свое мнение о нем… Сыграло роль повышение до советника или нет, но интонации Колота в разговорах о Маджуро в их редкие встречи сменились на одобрительные.

— Пора! — объявил Броско. — Распределяемся по двое и разбегаемся. К Арене, как уговорено, подходим разными путями и с разных улиц.

— Не рано? — засомневался Зарам.

— Рано? Бой через четыре часа, улицы уже забиты народом — все прут на Арену! Ты что, думаешь, она вместит всех желающих? Все, идем!

Групп, подобных той, в которой оказался Куница, было много и разбежались они по всей столице. К каждой прикрепили кого-то из псов, а задумано это было еще вчера, едва императора выпроводили из пещеры. Старик Лоу довел того до самого дворца, а потом вернулся возбужденный и всех ошарашил:

— Он пригласил меня во дворец! Сказал, время позднее, ночами опасно, и я, мол, могу отужинать и переночевать во дворце! Мать моя женщина и Пресвятая матерь! Меня! Во дворец!

— Ты, я так понимаю, не согласился, — раздался чей-то насмешливый голос.

— Нет, конечно, — обиделся старик. — Я же вот он, здесь стою, перед вами!

— Ну и дурак! — ответил тот же мужик.

Жмурясь, люди парами выходили из пещеры и разбредались по разным тропкам, чтобы в итоге влиться в человеческую реку и войти в город. Кунице достался Рамо, туповатый «торбовщик», недавно перебравшийся в столицу из какой-то задрипанной деревушки.

— А чо, правду грят, типа ты с Гектором в близких? — поинтересовался он.

— Был, — снизошел до ответа Кейн. — Он с моим батей вместе войну прошел. Но щас, сам понимаешь… Мне с ним не по пути.

— Ну, это понятное дело, — согласился Рамо. — Он джамалайский тигр, мы хорьки. А волк свинье не товарищ! Ты для него щас как собаке пятое колесо!

Выдав собственную вариацию народной мудрости, Рамо исчерпал мыслительные резервы и молчал большую часть пути до городских ворот, сопя и пыхтя, пока не сообразил задать еще один вопрос:

— А чо будет-то, а?

— Игнат с императором драться будут, — буркнул, стирая пот со лба, Куница. — Вот чего.

— Не, ну это понятное дело, — растягивая слоги, сказал Рамо. — Ток я так мыслю, неспроста все это. Где это видано, чтоб император самолично на потеху такой неумытой публике, как мы с тобой, бился? Чо это за правитель такой? Слышь, слышь… — Рамо вдруг возбудился, приостановился и тронул Куницу за рукав: — Слышь, а вдруг он того?

— Что значит «того»?

— Ну, умом тронулся, крыша, стало быть, поехала, а? Что скажешь? И Игнатка зачем-то согласился… Ох, неспроста все это! Не иначе Двурогий надоумил Кислого!

Кислый — это народный титул императора. Куница понял, что на ночном зрелище Рамо отсутствовал, но растолковывать суть дела этой деревенщине не собирался. Они влились в людскую массу.