99942 [СИ]

– Киты – уникальные животные, их осталось совсем немного и у них кроме человека полно врагов и опасностей в жизни, – говорила Маша, – не хватало ещё кормить ими жирных японских школьников. Пусть найдут себе другую еду, станут, наконец, вегетарианцами, хватит убивать животных. Ведь это же дикость, пережиток голодного средневековья…

Они, бывало, ходили по морю очень долго, не заглядывая в порт неделями, а то и месяцами. Многие из их команды уставали от бесконечного однообразия, но не Маша – она радовалась каждому дню, каждому часу, каждой минуте, проведённой на корабле, и парусам, будто наполненным не ветром, а их важной миссией. А ещё ей очень нравился капитан…

Маша пригубила вино, ненадолго задумалась, но затем продолжила. Максима кольнула игла ревности. Ревновать к прошлому было глупо, но откуда черпать здравомыслие?

Однажды, они пытались предотвратить расправу над дельфинами, которую раз в год учиняли ненормальные японцы в бухте Тайдци – загоняли десятки, а бывало, что и сотни дельфинов на мелководье, накрывали брезентом, чтобы скрыть от репортёров и, используя гарпуны, ножи и крюки, жестоко убивали. Когда "Rainbow Warrior" прибыл на место, бойня была в самом разгаре, помешать не удалось, как они ни старались. Маша испытала настоящий шок… эти японцы… эти дикие свирепые лица или, наоборот, спокойные… и эти жуткие розовые волны прибоя, с белыми тушами в багровой пене на берегу…

С похожей картиной они столкнулись на другом краю света, у Фарерских островов, находящихся в юрисдикции вроде бы цивилизованной Дании. Начиная с десятого века здесь практиковалась охота на небольших китов – гринд. Только и эта охота больше походила на бойню. Тем более, еды острову хватало и без неё. Гринд также загоняли на мелководье, в особую бухту с ровным, плавно уходящим на глубину дном, закрывали выход сетью, которую затем метр за метром подтягивали к берегу. Постепенно гринды оказывались на мелководье, где их мог зарезать даже ребёнок. Помимо этого, охотники плавали среди гринд в заливе и тоже резали их, стоя в лодке. Обычно, после такой бойни, вода в заливе оставалась красной целую неделю.

На этот раз "Rainbow Warrior" успел вовремя. Они прибыли к входу в бухту острова Твёройри и, встав на пути загонщиков, принялись распугивать гринд, чтобы те не шли в смертельную ловушку фьорда. Фарерцы остановились и отправили парламентёра, который принялся орать с лодки, чтобы они убирались, что это вековая традиция, что у них есть право, разрешение властей и всё такое… Разумеется, капитан послал его куда подальше. Тогда фарерцы принялись подбираться к паруснику со всех сторон, как идущие на абордаж пираты. Умелые манёвры мешали планам фарерских загонщиков, а заодно отпугивали гринд от залива. Но фарерских лодок было слишком много, и тогда капитан поднял в воздух небольшой вертолёт и приказал спустить на воду надувные лодки. Маша была в одной из них. Лодки отпугивали китов опущенным в воду сонаром, издававшим специальный сигнал китовой тревоги. Фарерцы смекнули, в чём дело, и переключились на "дутики", выловили одну лодку, вторую, добрались до той, в которой была Маша и Питт, радист из Австралии.

Их догнала пара фарерцев, толстяк и тинэйджер с длинным бледным лицом. Завязалась потасовка, Питта сильно приложил толстяк, а Маша в пылу драки ударила тинэйджера по голове попавшейся под руку железкой. Проломила ему череп, как оказалось впоследствии. Парень остался калекой, растением… на шее не очень богатых родителей.

Маша сжала губы, глубоко вздохнула и сделала глоток вина.

Гринд они тогда выручили, но было следствие и суд. Все свидетели обвинения оказались родственниками парня. Жителями большой общины, одной деревни, а раз так, лицами заинтересованными, к тому же Маша оборонялась и до последнего избегала столкновения – не она же первая набросилась на парня… списали на превышение допустимой самообороны, команда её "отмазала", помогла всем, чем могла, подключился центральный штаб "Гринпис", оплатил хорошего адвоката, но по возвращению в Европу её списали на берег.

Во французском Дюнкерке, откуда она добиралась домой автостопом.

Маша покачала головой и снова отпила из бокала.

– Мне тогда было очень тяжело, я будто всех их подвела, подставила… а особенно капитана. Его звали Джереми, он подошёл ко мне последним, когда я стояла на пирсе, проверяла рюкзак, подошёл и сказал, что даже в своих грехах люди – это в первую очередь люди, и жестокость недопустима и к ним тоже. И дал мне…

– Ледоруб? – осторожно спросил Максим.

– Да, в лодках мы использовали его как якорь и как крючок.

– Зачем же его на стену? Это же давит…

– Да, именно поэтому.

Максим задумался.

– Был у меня похожий случай, – начал Максим, – тоже висит, тоже давит…

И он рассказал о парне, которого ранил на заправочной станции. О своём ледорубе.

***