A&B

«Всех рано или поздно смоет этот поток, как и все, что однажды родилось, умрет. Непреложный закон жизни. Что бы ты ни делал, кем бы ни родился, сколько бы усилий ни прилагал, итог всегда будет один. Для всех. Без исключений. Все что, как тебе казалось, у тебя было, те, кого ты любил, все твои надежды, мечты, стремления, чувства и достижения обратятся в прах. И разве, зная это, стоит тратить свои силы, чтобы так страдать?» — думал Себастьян. Тем не менее, он понимал, что с того момента, как впервые ему в голову забрела эта мысль, весь мир словно потускнел. Все утратило свою значимость. Постепенно исчезли все желания и мечты. Он и не надеялся больше когда-либо стать счастливым, ощутить что-то такое, что смогло бы вновь разогнать кровь по жилам, а сердце заставить биться чаще. Вместе со всеми желаниями и надеждами словно пропали и все силы жить. Временами он просто ни разу не поднимался с постели за несколько дней. Он частенько забывал поесть или умыться. Ему просто давалось это с невероятным трудом. Если бы кто-то в такой момент ворвался бы в его квартиру и приставил ему дуло к виску, он, без сомнений, даже не пошевелился бы. Думал ли он о чем-нибудь, часами пролеживая бока на кровати и смотря в потолок? Нет. Полная пустота, как и внутри его души, так и вокруг него. Единственным стимулом в последнее время встать с кровати для него была его вредная привычка. Сильное желание покурить поднимало его с кровати, а покурив, он шел делать остальные дела, не потому что он этого хочет, и даже не потому что должен, а скорее просто по привычке. И даже столь низменное желание было совсем недолговечно. Все чаще он не находил больше в себе сил встать с кровати и для того, чтобы покурить. Чем бы это закончилось, остается только гадать. Но встретив Араки, внутри будто загорелся маленький огонек. Забытые эмоции, желания словно ожили. И за все это он был благодарен именно Араки. Хотя тот этого и не понял.

Размышляя об этом, Себастьян и опомниться не успел, как дошел до дома. Наскоро собрав все самое необходимое в небольшой ручной чемоданчик, он вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, он успел вызвать такси, кое-куда позвонить, предупреждая о своем приезде, и теперь, стоя на холодном воздухе бесснежной зимы в своем черном пальто, ждал машину, куря сигарету. Время уже было далеко за полночь. Для таких глубоких ночей характерна такая звенящая тишина, будто все человечество в раз вымерло. Было так тихо, что самым громким звуком было тление сигареты. Но ничто не вечно, и эту умиротворяющую тишину бесстыдно нарушил звонящий телефон.

— Алло, — подняв трубку, сказал белобрысый.

— Я правильно понял, ты собрался на Арену? — Голос принадлежал мужчине, а тон его был каким-то чересчур торопливым.

— Ни тебе «здравствуй», ни «как дела», сразу с порога…

— Ты едешь или нет?

— Еще и перебил.

— Да или нет?

— Да еду-еду.

— Я уже было подумал, что свихнулся. Неужели у тебя мозги на место встали, и ты перестал забивать свою голову глупостями?

— Это не глупости. Но мозги вправить не помешает. Именно за этим и еду.

— Как грустно. Я-то думал, что рано или поздно ты доведешь себя и повесишься или застрелишься.

— Какой ты добрый.

— Ну кто бы говорил.

— Как я понял, ты тоже собрался на Арену?

— А то! Как я могу упустить очередную возможность всадить тебе пулю промеж глаз? Да и кто тебе мозги поставит на место, если не я? Не эти же доходяги, недоальфы?

— Майк, ты мне лучше скажи, есть ли какие новости касаемо… — Он замолчал, потому что отчасти знал, что он его и так поймет, а отчасти считал этот вопрос не нужным, ведь он знал на него ответ.

— Да нет. Тихо, как в мавзолее.

— Как я и думал. Увидимся на Арене.

— Ага. Давай.

Только стоило сбросить звонок, как подъехало такси. Выбросив сигарету, Себ сел в салон.

«14»