А. Блок. Его предшественники и современники

религию. Эту склонность ощущал я (только не мог формулировать, а Бугаев,

Д. Мережковский и З. Гиппиус вскрыли) давно…» В этом же контексте

возникают мысли о книге Д. С. Мережковского, посвященной Толстому и

Достоевскому и являющейся главным теоретическим, обоснованием «нового

христианства» Мережковских: «Прочесть Мережковского о Толстом и

Достоевском. Очень мне бы важно» (запись от 2 апреля 1902 г., VII, 44 – 45).

Дальнейшие споры и собеседования на эти темы обнаруживают чуждость,

неприемлемость для Блока теории «синтеза».

Сами Мережковские усиленно подчеркивали в своем учении «деятельную»,

«жизненно-практическую» сторону и на этом основании пытались

противопоставлять себя Соловьеву. Блока это возмущало: «M-me Мережковская

однажды выразилась, что Соловьев устарел и “нам” надо уже идти дальше»

(VIII, 49) — так передает Блок в письме к брату философа, М. С. Соловьеву,

отношение Мережковских к Вл. Соловьеву. По существу же теории

Мережковского по сравнению с Соловьевым ничего нового, кроме известной

вульгаризации, еще большего схематизма и деревянной конструктивности, не

содержат. Согласно этим теориям, в современном человеке расщеплены «дух» и

«плоть»; поэтому «деятельное» и «практически-жизненное» задание

современности состоит в том, чтобы создать гармонического человека с единой,

синтетической, «духовно-плотской» жизнью. Вместе с тем необходимо также

создание «синтетической», гармонической общественной структуры, так как в

исторической жизни человечества точно так же проявлялись тенденции к

расщеплению, раздельному существованию духовных и чувственных начал.

Преодоление такого положения вещей достижимо на двух путях — чисто

индивидуальном и общественном. В чисто индивидуальном плане необходимо

преодолеть веками насаждавшееся христианской церковью презрение к плоти, к

чувственному началу в каждом отдельном человеке. Согласно Мережковскому,

такое отношение церкви к плоти исторически неверно, расходится с

евангельским учением. Церковь повинна в том, что она превратила учение

Христа в «черную», отрицающую чувственность догму. Необходим «синтез»

этих разъединенных начал — духа и плоти, и он легко достижим в

индивидуальном плане. Ясно, насколько тесно это связано с Соловьевым и как,

с другой стороны, еще дальше уплощаются, вульгаризируются используемые

здесь отдельные положения немецкого идеализма. (Кроме Соловьева,

Мережковский, видимо, испытал сильное воздействие драматической трилогии

Ибсена «Кесарь и Галилеянин», где очень отчетливо звучат гегелевские темы и

идеи.)

«Общественный» аспект построений Мережковского точно так же

представляет собой вариации религиозно-схоластических догм Соловьева.

Поскольку церковь исторически повинна в искажении учения Христа, то ее

необходимо перестроить. Надо изгнать из нее «черные» тенденции

умерщвления плоти, приблизить ее к земным, мирским делам, и это-то и может

создать искомую «гармоническую», «синтетическую» общественную структуру,

свободную от социальных противоречий и конфликтов, раздирающих

современную общественную жизнь. В этом плане Мережковский ближе к

кадетского типа «либерализму», чем Соловьев: он много говорит о

нетерпимости подчинения православной церкви самодержавию, о

необходимости демократизации церкви48. В основном же программа

оздоровления, «гармонизации» общественной жизни через церковь ничем не

отличается от программы Соловьева. Такова эта «деятельная», «жизненно-

практическая» концепция Мережковского, применявшаяся им и в публицистике,

и в романах, и с особенной последовательностью — в критических

исследованиях русской и мировой литературы. При всей своей явной

фантастичности, надуманности, отдаленности от насущных дел современности,

эта программа, развертывавшаяся с известным литературным блеском, по

свидетельству современника, встревожила реакционные круги: «После первых

собраний Религиозно-философского общества заговорили тревожно в

церковных кругах: Мережковские потрясают-де устои церковности;

48 См. хотя бы: Мережковский Д. Теперь или никогда. (О церковном

соборе). — Вопросы жизни, 1905, № 4 – 5, с. 295 – 319.

обеспокоился Победоносцев». «Мережковский — тогда был в зените: для

некоторых он предстал новым Лютером»49.

Головная, фантастическая концепция устранения жизненных противоречий

мыслительными операциями, с одной стороны, «преобразованием церкви» — с

другой, при всей идейной и практической невооруженности молодого Блока,

вызывала у него сомнения. Как показывают записи юношеского дневника, Блок

не соглашается с возможностью столь легкого, простого решения творческих

проблем, волновавших самого молодого поэта, как то, что предлагалось

Мережковскими вслед за Соловьевым: цельную личность, лишенную

противоречий современного человека, столь легко, путем головного «синтеза»,

создать невозможно — таков ход мысли Блока. Эти блоковские сомнения

достаточно ясно выражены, скажем, в черновике письма от 14 июня 1902 г. к

З. Н. Гиппиус, включенном в текст дневника: «… Вы говорили о некотором

“белом” синтезе, долженствующем сочетать и “очистить” (приблизительно)

эстетику и этику, эрос и “влюбленность”, язычество и “старое”