А чем Россия не Нигерия?

Преодолеть все эти печальные последствия, если верить автору книги «Почему Россия не Америка», можно только одним способом: отгородиться от мирового рынка. Никакие другие меры не помогут. Не стоит возлагать надежд и на рост производительности труда: «Ну, предположим, мы добьёмся превышения среднезападной производительности труда. Но победим ли мы в этом случае в глобальном соревновании? Если расход энергии в 4-8 раз больше, выигрыша-то всё равно не будет!» (с. 243). 

ТЕОРИЯ ПЕРЕДЕЛА НЕ МОЖЕТ ОТНОСИТЬСЯ К ОДНОЙ СТРАНЕ! 

В отличие от подавляющего большинства других положений автора книги «Почему Россия не Америка», теория передела, повторим, представляется логичной. Действительно, мы знаем, что затраты на отопление зданий в современной России в несколько раз выше, чем в развитых странах. В европейской части страны это превышение составляет 2-3 раза, а в Сибири — даже 3-4 раза (см. главу 4). Конечно, восьмикратных различий, которые выдумал г-н Паршев, на самом деле не существует. К тому же, как мы убедились, столь огромные затраты топлива и энергии — отнюдь не неизбежное следствие холодного климата, а прежде всего показатель экономической отсталости России и безответственной экологической политики наших властей. Но фактически затраты сейчас очень велики. И климатическая составляющая в состав этих затрат, безусловно, входит. Может быть, при столь высоких затратах на отопление российская продукция машиностроения и других высокотехнологичных отраслей действительно обречена быть дороже иностранных аналогов, что автоматически делает её неконкурентоспособной?

Для проверки паршевской теории передела необходимо принять во внимание, что эта теория не может относиться к одной отдельно взятой России. Действительно, в мире есть и другие государства, в которых расходы на отопление явно выше среднемировых. Яркими примерами таких государств являются Канада и наша соседка Финляндия. Да и недавно восстановившие свою независимость прибалтийские государства тоже отличаются более холодной зимой по сравнению с условной «средней» страной. Если теория передела верна, то эти страны тоже не могут не страдать от высоких затрат на отопление. Конкурентоспособность их машиностроительной и другой высокотехнологичной продукции должна быть пониженной, а сырьевая (или, во всяком случае, «низкопередельная») ориентация экспорта — неизбежной.

Следует отдать должное г-ну Паршеву: он понимает логическую неизбежность распространения теории передела на другие государства и сам идёт по этому пути. Здесь уместно привести три высказывания из книги «Почему Россия не Америка», касающиеся Прибалтики, Финляндии и Канады.

У прибалтийских государств, по мнению г-на Паршева, нет другого пути, кроме экономического объединения с Россией: «В рамках российского и советского рынков их продукция была ой как конкурентоспособна, а вот в рамках мирового — извините. И не надо быть особым прозорливцем, чтобы догадаться, что доллары они заработать не смогут, а вот рубли — запросто. И вернутся, голубчики, туда, откуда с таким скандалом вылетели, — в изолированный от мирового рынка российский рынок, со всеми его прелестями. Не хочется? А придётся» (с. 359).

Финляндия, если верить нашему идеологу, добилась за вторую половину ХХ века высокого уровня благосостояния исключительно благодаря тесным связям с СССР: «А где сбывались, скажем, финские товары? Я думаю, об этом легко догадаться. Не в Западной Европе» (с. 360).