A Choriambic Progression

— Не волнуйся, Гарри, о твоем сне я ничего не знаю. Я ведь тебе говорил — у меня просто есть кое-какой опыт на этот счет.

— Вы хотите сказать… — Гарри запнулся. — Вы хотите сказать, что такие сны бывают у всех?

Люпин кивнул.

— Да, конечно. И не редко.

— Но … мои приятели… им всем так нравятся такие сны! — Все это никак не укладывалось у Гарри в голове. — Весной Рон и Симус дня три пытались найти зелье или заклинание, которое вызывает эти чертовы сны, а я чувствовал себя просто ужасно, потому что они уже год все время о них болтали, а со мной ничего подобного не происходило. А теперь я не то что три дня — я три недели угробил бы, лишь бы найти способ никогда больше ничего такого не видеть!

Люпин на секунду сжал губы, потом, судя по всему, решил, как вести себя дальше.

— Понимаешь ли, Гарри, такие сны не обязательно оказываются страшными и неприятными. О страшных твои приятели, конечно же, друг другу не рассказывали. Парни твоего возраста больше всего боятся, что их заподозрят в страхе перед… такими вещами. Так что, если им и снились кошмары типа твоего, они об этом не болтали.

У Гарри голова шла кругом, как будто перед ним вдруг раскрылся совершенно новый мир. — А. Это…ну да.

Люпин сжал его плечо и опустил руку.

— А теперь я хочу сказать тебе кое-что о твоем сне. — Он слегка сгорбился и заговорил тем низким, размеренным голосом, которым всегда объяснял новый материал на уроках, что показалось Гарри на удивление успокаивающим. — Во-первых, чтобы как следует во всем разобраться, надо понимать, что именно делает секс движущей силой в жизни людей. Это — его эмоциональная и физическая яркость. С другой стороны, то же самое часто можно сказать и про страх — любой боггарт это знает.

— И дементор, — добавил Гарри.

Люпин кивнул.

— Совершенно верно. В твоем возрасте эта сторона жизни только начинает раскрываться перед тобой, что только обостряет ощущения. Поэтому во сне секс так часто пересекается и даже переплетается…

— …со страхом, — закончил Гарри, воспрянув духом от прекрасного и довольно редкого чувства, всегда появлявшегося у него, когда никак не дающийся материал урока вдруг становился совершенно ясным.

— Молодец, Гарри. Теперь о тех обстоятельствах твоего сна, которые, как ты считаешь, не могут быть источником удовольствия.

Удовлетворение вновь сменилось смущением, и Гарри уставился на траву.

— Тут тоже ничего странного, честное слово. Ты помнишь, что вам говорили на Прорицаниях о символике снов?

— Ну… я когда-то… мы проходили… я…

— Не волнуйся, — улыбнулся Люпин. — Я как раз хотел попросить тебя забыть обо всем, чему вас учили.

Гарри усмехнулся.

— Уже забыл.

— Вот и хорошо. Тебе не нужно знать наизусть классификацию и расшифровку символов. Достаточно не забывать, что сны чаще всего что-то означают. Понимаешь?

Гарри моргнул.

— Ну…

— Скажем так: все, что ты видишь во сне, часто на самом деле — лишь отражения, символы, реальных вещей и событий. Если тебе приснилось, что ты разгуливаешь по дому в одном килте, а твой лучший друг размазывает по тебе сливочный пудинг, это не означает, что в обычной жизни тебя… возбуждают килты, пудинги и твой друг.

Гарри против воли улыбнулся.

— А что плохого, если человека возбуждает пудинг?

Люпин усмехнулся в ответ.

— Ничего. Я и сам люблю пудинг, только предпочитаю в неразмазанном виде.

Это казалось правильным, успокаивало, но Гарри все же вздохнул.

— Хотелось бы уверенности.

Люпин посмотрел ему прямо в глаза.

— Это легче, чем тебе кажется. Очень легко. Просто спроси себя — хочешь ли ты, чтобы в реальной жизни произошло то, от чего ты получал удовольствие во сне?

Гарри передернуло.

— Нет!

— Ну и забудь про свой сон.

Гарри вздохнул и закрыл глаза. У него стало легко на сердце, и на мгновение он почувствовал себя свободным, как птицы в саду. Снейп тут не при чем. Снейп — это только символ. Не Снейп. Аллегория. Оставался еще один, тоже малоприятный вопрос — что может символизировать Снейп, но пока Гарри не хотелось над этим думать. Он открыл глаза и от души поблагодарил Рема.

— Спасибо.

— Да что ты, всегда к твоим услугам. Может, позавтракаешь со мной и остальными жертвами дома номер двенадцать? Мы все по тебе соскучились.

— Я… да, это будет здорово. — Слова о пострадавших воскресили в памяти события вчерашнего дня, и Гарри пожалел, что так резко отказался о них говорить. Теперь он чувствовал себя спокойнее, и у него появились вопросы.

— Профессор?

Люпин грустно улыбнулся.

— Больше не профессор, Гарри. Но о чем ты хотел спросить?

Гарри отвел взгляд.

— Вчера, когда вы были на Гриммаулд Плейс… вы помните, что сказали Снейпу?

Люпин вздохнул.

— Нет, и вроде бы должен быть рад этому, но на самом деле меня смущает такой провал в памяти. Подозреваю, что плел что-то романтическое, и, между нами говоря, я предпочел бы оказаться перемазанным пудингом.

Гарри начал ковырять носком ботинка гравий под скамейкой.

— Все было не так уж плохо. И потом, это же не вы, а проклятье. Но вы говорили что-то о… вы сказали, что в школе… что он… — он замолчал, не решаясь продолжать.

Люпин закрыл лицо руками.

— Я разболтал все о его влюбленности?

— Угу.