А что, так можно было? (СИ)

В телефоне повисла тишина, и за пару мгновений Юлька успела испугаться, что вот так спокойно и без причины обидела хорошего человека, грубо прервала свою подругу, которую не слышала… Страшно подумать, сколько лет… Пять? Семь? Но тут раздался громкий вдох, как будто человек на том конце задерживал дыхание, и Ленка снова зачастила в трубку:

- Ох, Юльк, прости, я так тебя рада слышать, что меня понесло. А ещё я беременная глубже некуда, чувствую себя как бегемот, проглотивший кита. Ребёнок меня всю занимает. Места нет ни на желудок, ни на мочевой пузырь, ни на… - И снова пауза, в которую теперь уже совсем отчётливо слышно пыхтение подруги, пытающейся хватануть необходимого для продолжения разговора воздуха, - лёгкие. Мне всё время нечем дышать, а ещё он меня пинает во все и без того зажатые органы. Мне кажется, я скоро кишки выплюну, точнее, он их выпихает через глотку наружу… А это ещё и третий ребёнок, а я всё не привыкну к этому состоянию. Или с первыми такого не было, или я просто забыла. Мне кажется, я лопну, если просто вдохну поглубже, а так хочется. И, в общем…

- Лееееен, - мученически простонала Юлька, нервно косясь на недовольную начальницу, которая уже встала около своего стола и вперила свой взгляд в юлькину макушку.

- Ой, да, прости, в общем, мне очень хочется с тобой увидеться. Давай, я подъеду, и поболтаем про всё-всё. И ещё такое дело. Мне тут сказали, что ты ещё и визажист. Можно, ты мне лицо нарисуешь без отёков и щёк шире плеч, а? У нас же встреча одноклассников скоро, а ты всё равно ж не ходишь на них, вот я к тебе заеду, тогда и поболтаем, и порисуем. А? Как тебе такое?

- Да, конечно, Лен. Я так понимаю, это двадцать пятого, как раньше?

- Ой, ты помнишь, - кажется, Ленка подпрыгнула, если это возможно в том состоянии, которое она описывала. – Да, именно. Ты ж не ходишь, а помнишь. Надо же. Ну, всё, договорились. Я приеду пораньше, примерно в час. Нам же на всё хватит?

- Хватит, Лен, хватит. Приезжай. Я на этот номер тебе адрес скину.

- Спасибо! Ты человечище! Ничего не изменилось! Всё, пока, работай, трудяжка наша.

- Пока, до встречи, - поспешила Юлька завершить разговор и отложила телефон, сразу утыкаясь в компьютер и всем своим видом показывая начальнице, что она и не думала отвлекаться от самых интересных и важных в мире цифр.

Что это такое было, Юлька не могла понять до самого вечера. Машинально стучала по клавиатуре, пробегала глазами ряды цифр, и пыталась осмыслить этот диалог с одноклассницей и бывшей подругой. Нет, Ленку она была рада слышать и искренне хотела её увидеть и снова начать общаться. Теперь никто не будет ей говорить, что она опять шлялась с подругами, а дома свинарник и подножный корм на обед. Свинарником, кстати, могла оказаться лежащая на диване расчёска и одинокий тапок около шкафа при всём остальном идеально-музейном порядке. А подножным кормом – магазинные пельмени, запечённые в духовке с сыром, помидорами и сливочным соусом. Теперь никто не скажет, что с такими подругами и врагов не надо, и что ржут они как лошади, и что тупые, как чайки, и что ничего ценного дружба с ними не даёт. Юлька и раньше не могла понять, как можно подсчитать взаимозачёт по дружбе? Доходы, расходы? Свести дебет с кредитом? Но времени на размышления становилось всё меньше, а на встречи – вообще не хватало. И в какой-то момент и Ленка, и Надя Мелехова просто перестали звонить. Наверное, устали вкладываться в одностороннем порядке. А может, и ждали, что у Юльки найдётся время для них, и она позвонит сама. Сейчас вот время нашлось, но позвонила она шумной и взрывной «Новодворской». И она знала, почему. Во-первых, потому что не была уверена, что одноклассницы всё ещё будут рады её услышать. А во-вторых, потому что теперь придётся рассказывать им и о последних конвульсиях её брака, и о причинах того, почему вдруг идеальный Кот Костик, обративший внимание на маленькую Белку Юльку, стал вдруг неугодным бывшим. Юлька и хотела бы всё честно рассказать, как видела свою жизнь она, но понимала, как это будет похоже на жалобы и нытьё. А жаловаться она не любила. Вообще не любила доставлять неудобство окружающим своим недовольством. И вот к чему это привело. Муж, который ни во что не ставит жену. Мать, которая на стороне зятя, а не родной дочки. Ведь дочь никогда ничего плохого не рассказывала, а если и жаловалась, то с каким-то виноватым выражением, как будто это не её обижают и унижают, а она сама всё придумывает и компостирует мозги идеальному Костеньке. Подруги, незаметно ушедшие на второй, да какой там – на сотый план, и позвонившие только когда понадобился бесплатный визажист.