А что, так можно было? (СИ)

- А ты, значит, не отказал себе в удовольствии. – Притворно заворчала Юля, устало опускаясь на стул. – А Дана говорила, ты так разведку устроил. Разве смысл такой разведки – пить самому, а не поить соперника?

- Смысл разведки – разговорить. А уж какой ценой, без разницы! – Важно заявил Мирослав, подходя ближе к Юле. – А у меня ещё и свои цели были.

- И какие, ты, конечно же, не скажешь!

- Почему? Скажу. Я же выпил и не могу держать язык за зубами! – Мирослав шутливо показал этот самый язык. – Виктор увёз мою сестрёнку, Иван Леру… А за руль мне теперь нельзя. Ты же не выгонишь меня пьяного в ночь?

- С чего ты взял, что не выгоню? Вдруг возьму и такси вызову? – Возмутилась Юля, скрывая за этим вопросом желание самой просить, чтобы Мир остался. Сказать такое вслух она бы не решилась, но до мурашек боялась быть сейчас одна. И, чего уж, из всех знакомых и не очень знакомых людей желала компании одного конкретного медведя.

- Хм, не учёл. – Признался Мирослав. – Но… Не вызовешь. Ты добрая. Ты всех жалеешь. Прощаешь. Ты как солнце - готова каждого согреть своим теплом. И этим пользуются все, кто рядом. А я… я, может, тоже хочу!

Мирослав оказался совсем близко. И снова, как уже было однажды, опустился перед Юлей на колени, заглядывая в глаза и заставляя белкины щёки и уши гореть, как то самое солнце, о котором говорил. Только теперь в руках его не было балалайки. Ладони Мира так правильно и нужно легли на юлькины бёдра, поглаживая и сжимая их, как будто в этом прикосновении происходил какой-то диалог, более важный, чем всё происходящее не только на этой кухне, но и во всей вселенной в этот момент. Мирослав положил голову на колени Юли и, чуть ли не мурлыкая, потёрся об них щекой. Юля гулко сглотнула, пытаясь найти в голове хоть одну мысль, вызвать хоть одного таракана, который бы включил сигнал тревоги и подсказал, как остановить разгорающийся пожар где-то… везде. Но все тараканы то ли попрятались, сметённые надвигающейся огненной волной, то ли дали своё молчаливое согласие на творящееся под лапами медведя безобразие, но ни одного возражения Юля обнаружить не смогла. Точнее, из последних сил скрипнула куда-то в медвежью макушку:

- Воспользоваться?

- Не-а! Быть рядом. - А в следующий миг всё потеряло значение, потому что Мирослав выпрямился и, подавшись вперёд, пресёк дальнейшие разговоры самым банальным и приятным способом, запечатав рот не успевшей выдать новый вопрос Белке поцелуем.

Глава 46

Говорят, при нехватке кислорода, чтобы не пострадал мозг, организм пытается перенаправить кровь к голове, а если уж этого не достаточно, то начинаются проблемы - ухудшение координации движений, снижение умственных способностей, учащение сердцебиения, а в более сложных ситуациях – потеря сознания. И, судя по симптомам, Мирослав не просто отнял у Юли возможность дышать, а заменил такой жизненно важный воздух чем-то иным, не менее нужным – собой. Прошил её всю невидимыми нитями, по которым, как по проводам, запустил в её тело электрические разряды, щекоткой и дрожью отзывающиеся на кончиках пальцев, на губах, на коже, которую гладили и сжимали, обжигая даже через одежду, такие необходимые сейчас сильные руки. И Юля тянулась к новому источнику дыхания, к мужчине, который вдруг затмил собой все иные потребности. И терялась под его напором, под шквалом собственных ощущений. И цеплялась за мощные плечи, тянула к себе, без слов манила, и вздрагивала, отступая. И снова звала, окунаясь в вихрь эмоций и прикосновений.

Как же давно Юля не испытывала ничего подобного! Да и было ли – сейчас она не могла вспомнить. Что-то новое, глубокое и горячее, разгоралось внутри Юли. И это было так сладко, так искушающе притягательно. И так страшно одновременно. Белке казалось, она не выдержит разрывающих эмоций, не вынесет обжигающей нежности и ласкающей страсти, которые она не только чувствовала в мужчине, но и ощущала у самой себя под кожей, как рвущийся наружу огонь и вихрь. Пытаясь хоть немного перевести дух, Юля упёрлась кулачками в грудь Мирослава, немного отстраняясь и вдыхая свежий воздух с ароматом цветов. Пауза, буквально пять секунд, чтобы справиться с собой. И в эту паузу как в открытое окно вместе с освежающим ветром ворвались мысли, сомнения и чисто беличья паника. Святые белочки! Что она творит! Её подруга не пойми с кем, не пойми где. Сама она собирается… А что, собственно, собирается? Мирослав пока только целовал, да. Но этот медведь, прущий вперёд как лось по камышам, тормозить явно не собирался. Его руки были везде, сжимая и наглаживая юлькино тело, ставшее совсем ватным. А губы жалили шею, ключицы, плечи, возвращались к губам, нежно прикасались к щекам и вискам, не останавливаясь, как будто боясь упустить хоть один сантиметр, хоть один вздох, хоть одну секунду контакта, прикосновения.