А до Берлина было так далеко

Шли всю ночь. К утру дождь прекратился. Стало теплев и уютнее. Вот и намеченный рубеж обороны. Я осмотрел его и проникся еще большим чувством уважения к генералу Алексееву и его штабу: удачнее места для обороны и придумать нельзя. Село Межиречи - центр оборонительной полосы - протянулось километра на три по берегу Роси. Справа - река, слева - заросшие мелким кустарником холмы. Если поставить с двух сторон орудия, дать фашистам войти в село, а затем ударить по их флангам, веселое может быть дельце. Свои соображения я доложил генералу Куликову. Ему они пришлись по душе:

- Мешок огневой, говорите, можно гитлеровцам устроить? Так сказать, темную. Неплохо. Всецело одобряю. А вы, Василий Митрофанович, хитрецом становитесь. Так и надо. Начальник штаба хитрым и должен быть. Позаботьтесь только, чтобы преждевременно фашисты не обнаружили нас. В этом залог успеха.

Осмотрев места, где мы должны обороняться, я понял и другую причину, почему генерал Алексеев выбрал для обороны именно здешние места. Через этот коридор, хотя он и опасен для наступающих, лежал кратчайший путь на Канев. Выход фашистов к Днепру фактически отрезал нашей дивизии путь на Черкассы, где действовали переправы на левый берег реки. Гитлеровские генералы из группы армий "Юг", очевидно, имели зуб на 196-ю стрелковую дивизию, которая доставляла им столько хлопот. Почему бы не попытаться загнать эту весьма неудобную дивизию русских в небольшой котел?

Так я рассуждал, поставив мысленно себя на место генерала Алексеева и на место операторов из штаба группы армий "Юг". "Умница этот Алексеев", подумалось мне тогда.

Весь следующий день мы снова готовили позицию: рыли окопы, устанавливали орудия для стрельбы прямой наводкой, отрабатывали взаимодействие. Во всех ротах и батареях прошли беседы. Командиры и политработники рассказали бойцам об обстановке на советско-германском фронте, в частности под Киевом.

Проводил беседу и я. Комиссар дивизии Дмитрий Степанович Чечельницкий попросил меня выступить перед разведчиками. Я было, сославшись на занятость, попытался отказаться, но комиссар сразил меня неопровержимым доводом:

- Ленин в первые годы революции не так был занят, не вам чета, и все же находил время выступать перед рабочими и красноармейцами.

Разведчики всегда в деле, собрать их сразу всех невозможно. К тому же за время боев ряды этих неустрашимых людей заметно поредели. И что тут удивительного: разведчики живут рядом с опасностью. Даже когда не гремит бой и не свистят пули, они, растворившись в ночной темени или слившись с красками позднего лета, идут навстречу врагу. Глаза и уши армии! Как точно их назвали!

Собралось человек двадцать, не больше. Беседа приняла неожиданный для меня оборот, вышла за рамки обстановки на нашем участке фронта. Мои слушатели интересовались боями под Смоленском и Ленинградом, расспрашивали о недавней миссии в Москву личного представителя президента США Г. Гопкинса, о том, объявит ли Америка войну Гитлеру. На многие вопросы я не смог ответить, ибо знал не больше слушателей. Когда зашла речь о США, и сказал, что, возможно, американское правительство и выступит против Германии на стороне Советского Союза, но полагаться мы сейчас должны не на американского дядюшку, а на самих себя. Надо во что бы то ни стало выстоять, остановить фашистов, показать свою силу. Ни американцы, ни англичане, несмотря на заверения Рузвельта и Черчилля, слабым помогать не станут.

- Получается, как в пословице: на бога надейся, а сам не плошай?

- А как вы думали? Точно!

- Хорошо б, товарищ майор, янки с англичанами в Европе ударили, чтоб Гитлера и в хвост и в гриву бить. Германцы всегда боялись воевать на два фронта...

- Хорошо, конечно, но ведь управляют в Америке и в Англии капиталисты, а не коммунисты. Если б вы были английским премьером, тогда б другой разговор.

- Уж я бы не торговался, не пускал словесную пыль в глаза...

В таком духе проходила беседа. Я слушал и думал, как зрело рассуждают наши люди, как широко смотрят на мир, на войну, которая бушует на их родной земле...

Я отметил, что главные направления немецкого наступления явственно обозначились: фашисты стремились захватить важнейшие политические и промышленные центры - Ленинград, Москву, Киев, причем основной удар, судя по всему, они направили на Москву, понимая, что для нашего народа Москва не просто город - это сердце и мозг страны.

- Надо, чтобы отсюда, с Украины, они не смогли перебросить на Западный фронт ни одного взвода, ни одного танка или самолета. И это зависит от нас, от того, как мы будем здесь биться с врагом.

Эти мои слова получили единодушное одобрение.

- Вот ведь как получается: защищая Киев, мм защищаем Москву!

- Одно от другого не отделишь.

- Что касается разведчиков, то они не подкачают, не ударят лицом в грязь. Это вы, товарищ майор, можете смело передать командованию.

От разведчиков я уходил с хорошим настроением. Нет, наверное, в трудные дни лучшего лекарства, чем общение, откровенная беседа с людьми, которые ни при каких обстоятельствах не теряют оптимизма.